Пока цветет жасмин
Шрифт:
— Не сдавайтесь! — отдавал приказы Рафаэль ангелам, находясь в эпицентре битвы. В его руках тоже был архангельский клинок. — До последнего боритесь! Мы не должны проиграть. Я люблю младшего брата, но я одержу победу, даже не смотря на всю свою любовь к нему!
И воздух будто заискрился, когда две могучие армии столкнулись друг с другом. Поляну пронзил скрежет ангельских клинков и яркий свет. Ангелы бросились в бой и теперь просто убивали друг друга, протыкая ангельскими клинками. Габриэль и Рафаэль стояли друг напротив друга. Сладкоежка держал в руках меч архангела и отражал атаки, которые наносил ему старший брат. Он отбивал атаки Рафаэля, но сам старался не атаковать. Но когда темнокожий замахнулся на него мечом, он уклонился, и тот пришелся
— Рафаэль, давай прекратим это? Ты прекрасно знаешь, что в этой войне не будет победителя. Мы оба будем проигравшими, а она унесет ещё больше жизней, чем сейчас! Это безумие, — с ужасной болью в душе, обратился младший архангел к старшему брату и отразил очередную атаку.
— Да, мы прекратим это, — проговорил темнокожий, — но если ты сдашься! Габриэль, сдайся и всё…
— Ты не можешь по-хорошему, братишка, — хмыкнув, ответил Габриэль и атаковал
Не ожидавший внезапного нападения Рафаэль, не смог увернуться и теперь был ранен в руку. Архангел зашипел от боли, но затем попытался просто забыть про рану и бросился в бой. Он сделал выпад вперед и нанес удар, который прошелся прямо над головой Габриэля. Удивленный младший архангел увернулся, и клинок попал в пышный куст жасмина. Белые, нежные лепестки с него стали сыпаться на окровавленную землю, перекрашиваясь в ужасный, бардовый, кровавый оттенок… Повсюду также была кровь ангелов-солдат, которые отдали жизнь за своих генералов.
Ну, а сам прелестный куст повалился на землю.
— Пока цветет жасмин, — произнес Габриэль, замахнувшись архангельским клинком в сторону брата.
— Идет кровавая война! — дополнил Рафаэль, отразив атаку. — Я вижу, младший братик, ты набрался смелости. Я не знал, что ты такой военачальник и такой воин. Может, все же сдашься? Ты и твоя армия проиграете и всё. И мы весь этот ужас закончим.
На лице Габриэля отразилась боль. Его глаза наполнились слезами, но он их мастерски скрыл. Он знал: нельзя проявлять слабость на поле боя, как бы было не больно. А ему было больно… Прежде всего душевно и морально. Он любил братьев. Больше жизни любил. Он не мог видеть, как Люцифер воевал против Михаила. Он сбежал на Землю, чтобы не видеть кровавой перепалки старших братьев и не видеть войны между ними. А сейчас… Сейчас он сам ведет войну против старшего брата. Сейчас он сам актер в ужасном и кровавом театре… Сейчас он сам герой этой окровавленной, небесной истории, актер на арене, залитой кровью.
— Это какое-то безумие, — прошептал он.
Габриэль бросил взгляд в сторону своей армии, и от этой картины сердце учащенно забилось. Он смотрел на своих воинов и видел, как те замертво падали, убитые и беспомощные, за него погибшие. Война им слишком дорого обходилась, и нужно было всё заканчивать. Но, как это сделать? Как? Ведь Рафаэль следовал знаменитой поговорке: “Кому война, а кому мать родная…”
Он перевел взгляд на Бальтазара и Кастиэля. Ангелы отчаянно оборонялись и атаковали параллельно, не собираясь проигрывать. Ни Бальтазар, ни Кастиэль не хотели сдаваться и подводить своего друга, брата и военачальника. Они сражались за него, за младшего из четырех архангелов, сладкоежку и Фокусника Габриэля, самого человечного и доброго младшего архангела.
— Что, Габриэль, у тебя ещё есть силы? — поинтересовался Рафаэль, насмехаясь и нанося удары.
Сладкоежка уворачивался, и архангельский меч попадал в деревья или райские кусты. Рана на руке Рафаэля не затягивалась и теперь доставляла ему боль и неудобства. Такую же боль, которую испытывал в своё время Габриэль. Но темнокожий был силён духом и старался не обращать на неё никакого внимания, а бороться до победного конца. Только вот саму рану такое его решение не устраивало.
— У меня есть ещё силы! — хмыкнув, отозвался Габриэль и нанес очередной удар. Теперь он перешел в контрнаступление. — А вот у тебя — нет. Ты получил ранение. Такое же,
— Ничего, братишка, — отозвался старший архангел и посмотрел на рану. — Не переживай за мою рану. Она скоро затянется. Но я не проиграю бой, понял меня, сладкоежка? Я никогда не сдавался и не собираюсь этого делать, — дополнил он и, сделав резкий выпад вперед, ударил архангельским клинком.
Трикстер отразил атаку и послышался противный лязг мечей. Сколько ещё бы боролись архангелы не известно, если бы не рана Рафаэля. Удивленный тем, что она не затягивалась, а с каждым новым ударом ему становилось ещё больнее, Рафаэль закусывал до крови губу. Если час назад темнокожий не обращал на неё внимание, думая, что она сама пройдет, то сейчас вынужден был обратить. Рана не проходила. Наоборот, она увеличилась и стала кровоточить. Такое положение не устраивало архангела, и темнокожий понял, что это конец. Он проиграл, и с этим ничего нельзя было поделать. Но ведь это только очередной бой, а ещё вся война впереди.
Он резко спрятал меч, остановил бой с младшим братом и отошел от удивленного Габриэля на довольно большое расстояние.
— Рафаэль, с каждой минутой тебе тяжелее. Габриэль победит все равно. Уже бессмысленно сражаться. Пора прекращать на сегодня бой. В тот раз проиграл Габриэль, а в этот раз — ты. Только солдат мы потеряем, только поляжет много наших, а толку не будет. Твоя рана огромна, и сейчас не время показывать, насколько ты герой. — К архангелу подошел молодой ангел Кафриэль, только что убивший одного из воинов Габриэля.
Темнокожий поморщился от боли и схватился за рану. Его правая рука была в крови. От страшного зрелища он скривился, а затем проговорил:
— Ты прав. Где Орабель? Она должна выйти ко мне. Позовите мне сюда Орабель.
— Я здесь! — Послышался девичий голос за спиной темнокожего.
Ангел и архангел обернулись. За спинами мужчин стояла Орабель. Как всегда она была одета в то же белое платье. Длинные черные волосы волнами спадали на её плечи и доходили почти до талии. Маленькие заколочки в волосах придавали ей какой-то особый шарм и отличали её от других ангелесс, а перебинтованные ноги и руки вызывали множество вопросов.
— Зачем ты звал меня? Я не должна выходить на поле боя! А я вышла! — поинтересовалась девушка, убрав черную прядь волос с лица.
— Может быть, потому, что ты как бы мой советник и должна быть на поле боя в разгар войны! Орабель, я не понимаю. Почему ты снова прячешься? Я же сказал тебе выходить и воевать со мной. Ты пропустила тот бой и пришла тогда, когда уже всё завершилось. Ты не захотела выйти и отдать приказ ангелам прекратить бойню, а свалила всё это на Кафриэля. Ты пришла тогда, когда мой младший братик и его армия покинули линию фронта. Что за странные поступки и поведение? Орабель, я тебя не узнаю. В этой гражданской войне тебя как ветром сдуло! Что вообще происходит? — начал резкий допрос Рафаэль, смотря на перепуганную брюнетку.
— Ничего… Я просто не должна здесь быть! И…
— Что “и?” Ты можешь внятнее излагать свои мысли, Орабель?
Воительница промолчала и только окинула взглядом окровавленную поляну, почти не слушая нотации Рафаэля. Она не успела ответить архангелу. Как только она сделала шаг вперед и отошла от главнокомандующего, случилось самое неожиданное. Случилось то, чего так боялась девушка. То, чего так избегала Орабель… Теперь она поняла, что больше прятаться не могла. Тайное стало явным.
Где-то вдалеке, где что-то дымилось, а вокруг валялись срубленные зеленые деревья, ангелесса заметила его… Архангела Габриэля. Она заметила того архангела, ради которого не принимала участие в боях, а все битвы пропускала. Никто её даже не замечал и не видел, и уж тем более сам Габриэль. Он даже не знал, что она в армии его старшего брата, потому что она очень хорошо маскировалась и всегда выходила на поле боя, когда Гейб и его армия уходили. Да, она избегала встреч с ним, но сегодня избежать такой встречи не смогла.