Пока дверь закрыта

Тимофеев Сергей Николаевич

Некоторое время царила мертвая тишина, затем мистер Кейт, сделав над собой усилие, заговорил низким, хриплым голосом.

– Это ужасно, ваша милость, это выглядит просто ужасно, в этом не может быть сомнения, и все же, видит Бог, все на самом деле не так плохо, как кажется. Джентльмен, которого, как вы говорите, звали мистер Пич, прибыл в гостиницу поздним туманным вечером десять дней тому назад. Он сказал, что направляется в Колледж Магдалены и попросил позаботиться о его лошади. Мы вместе прошли во двор, и здесь его лошадь споткнулась о деревянный щит и свалила стоявшие прислоненными к стене бревна; она, наверное, испугалась, взбрыкнула и ударила бедного мистера Пича копытами в голову и грудь; он упал навзничь, а она умчалась со двора. Рядом никого не было; я отнес джентльмена

в дом и уложил на кровать, а сам отправился ловить его лошадь и поймал ее на Силвер-стрит; затем я вернулся и увидел, что джентльмен лежит в той же позе, как я его положил, с окровавленной головой; я снял с него одежду, осмотрел и увидел вмятину под ухом, в месте, куда угодило копыто, и другую большую рану на его груди; и еще я увидел, что он мертв, безнадежно мертв. Представьте, что я должен был испытывать. Я знаю, что мой дом пользуется плохой репутацией, это чудовищная ошибка, и моя репутация тоже не на высоте, и все это только потому, что я беден, сэр, и только потому. Я подумал, что лучше мне скрыть все происшедшее и молчать об этом. Конечно, лучше бы мне этого не делать, но я совершенно потерялся, сэр, а потому я столкнул его в колодец и спрятал его вещи, а утром понял, что совершил ошибку, и вынужден молчать, потому что если меня спросят, зачем я бросил его в колодец, то мне нечего будет ответить. Это правда, как перед Богом, ваша милость, и я не сделал ничего плохого, так сказать, в некотором смысле.

Голос несчастного дрожал, говорил он тихо, но было видно, что слова его произвели впечатление - объяснение, по крайней мере, выглядело логичным.

И тут случилось неожиданное. Мистер Ледбеттер, также бледный как смерть, подался вперед и, вытянув руку, произнес:

– Кейт, вы лжете - вы сказали полуправду, а это еще хуже, чем ложь. Господин мэр, этот человек лжет.

– Полегче, полегче, мистер Ледбеттер, - сказал мэр.
– Мистер Кейт довольно ясно изложил свою версию происшедшего. Если вы обвиняете его во лжи, то вам следует привести доказательства вашей правоты.

– Хорошо, - ответил мистер Ледбеттер, - мой бедный друг не умер. Когда его бросили в колодец, он пытался бороться за свою жизнь: он призывал Господа, он дважды просил помочь ему во имя Господа. Этот человек что-то бросил в него сверху, что-то, что оглушило несчастного, он скрылся под водой и захлебнулся. И если вы спросите меня, откуда мне это известно, то я отвечу, что видел это собственными глазами и слышал собственными ушами, - и добавил торжественным тоном, воздев руки к небу, - духовными!

Никто не произнес ни слова. Стояла мертвая тишина, затем послышался звук, словно бы что-то треснуло. Владелец гостиницы, сложившись пополам, выскользнул из кресла, с глухим стуком упал на пол и замер. Его жена закричала.

– Джон, это правда, признайте это... вы ведь сказали мне то же самое, когда той ночью вернулись со двора...

10

Минул год. Мистер Ледбеттер и мистер Бартон сидели по обе стороны пылающего камина в небольшом кабинете дома пастора близ Эштонского собора. Здоровье мистера Ледбеттера несколько пошатнулось после описанных выше событий, он был вынужден покинуть Кембридж и жил теперь близ Эштонского собора, где мистер Бартон навещал его время от времени.

– Да, - произнес мистер Ледбеттер, - это была комната бедного мистера Пича, и большая часть мебели осталась от него. Кто бы мог подумать, что он так скоро покинет нас, а я стану жить в доме, где прежде жил он? Воистину, пути Господни неисповедимы.

Мистер Бартон поморщился и сказал:

– После того, что вы пережили в Колледже!..

Мистер Ледбеттер улыбнулся и кивнул. Помолчав, он произнес:

– Мне не хочется говорить о тех грустных событиях, их лучше всего предать забвению. И все же, мне хотелось бы спросить вас кое о чем.

– Спрашивайте, - сказал мистер Бартон.

– Тогда первый вопрос, - начал мистер Ледбеттер.
– Помните тот день, когда я зашел к вам и спросил, почему вы вымыли шкаф и убрались в башенке? Почему вы тогда повели себя так странно?

– Этому есть простое объяснение, - ответил мистер

Бартон.
– Во-первых, я скверно себя чувствовал. Вы не поверите, но я был страшно угнетен тем, что так грубо отзывался о бедном мистере Пиче - хотя, правду сказать, он и совершил в отношении меня дурной поступок - и даже отказался от примирения с ним; а кроме того, извините за излишнюю, может быть, прямоту - ваши вопросы, дорогой мистер Ледбеттер, выглядели настолько странно, что я испугался, не повредились ли вы рассудком - ибо здравый смысл изменил вам!

Мистер Ледбеттер улыбнулся.

– Что ж, вполне естественно!
– сказал он, затем добавил: - Теперь второй вопрос, он адресован вам столько же, сколько и мне. Я часто спрашиваю себя, как случилось, что в своем видении я спутал колодец с вашей башенкой. Это удивительное сходство совершенно сбило меня с толку. В самом ли деле это было следствием того, что в тот день я навестил вас в вашем жилище, которое так врезалось в мою память, или же сам дьявол вмешался, чтобы смутить меня и выставить в неприглядном свете, или же это было вмешательство Божественного Провидения, с какою-то непонятной для меня целью, ибо как случилось, что я так легко поддался самым мерзким подозрениям в отношении такого прекрасного человека как вы?

Мистер Бартон слегка наклонил голову.

– Кто знает?
– произнес он.
– Что касается меня, то я не верю в возможность последнего, впрочем, равно как и вообще в дьявола!

– Ну, ну, - сказал мистер Ледбеттер.
– Что касается последнего, то в его отношении мы имеем свидетельства не только в Священном Писании, но и, увы!
– в наших небезгрешных душах.

Помолчав, он продолжил.

– Я снова и снова спрашиваю себя, почему ему было позволено обратиться ко мне - в том, что с просьбой о помощи он обращался именно ко мне, в том не может быть никакого сомнения. Но я ведь тогда не мог ему помочь; впрочем, это позволило отомстить его убийце - и мне это нравится менее всего!

Мистер Бартон ничего не сказал, и мистер Ледбеттер продолжил.

– И вот я задаюсь вопросом, в самом ли деле участь его была столь жестокой; он был призван внезапно, это правда, и смерть его была неожиданна, мучительна и ужасна; но с другой стороны, все свершилось быстро, и так ли уж стоит задумываться нам о наших бренных телах? Я хочу сказать, что может быть и в самом деле скорое обретение жизни лучшей, вечной, пусть израненным и в грязном колодце, предпочтительнее томительного ухода озлобленным и напуганным, лежащим на смертном одре с подернутым к подбородку одеялом?

И мистер Ледбеттер, улыбнувшись своим мыслям, помешал дрова в камине.

ИБО ЗОВУСЬ Я...

1

Мистер Джон Байрон, состоявший членом совета колледжа Джона Смита в Магдалене до самой своей смерти, последовавшей в 1788 году, на шестьдесят третьем году его жизни, как кажется, был человеком в высшей степени непрактичным. Он получил право вести адвокатскую практику, будучи еще совсем молодым человеком, и за все время практики ему довелось вести одно-единственное дело, - и то, полученное скорее добротой Колледжа, - арендатора, обвиненного в вырубке и продаже частного леса. Это все, что я могу сказать со всей определенностью, поскольку сам мистер Байрон неоднократно упоминал о нем в разговорах; это вовсе не означает, что он не вел другие дела, просто о них он никогда не говорил. Он влачил довольно скудное существование в Лондоне на средства Товарищества, а затем возвратился в Кембридж, где его, собственно, никто не ждал. Колледж вновь помог ему, на этот раз он выступил в качестве лектора, но и здесь потерпел полную неудачу, поскольку оказался не только не способен увлечь аудиторию, но даже поддерживать в ней мало-мальский интерес. Лишившись и этой должности, он большую часть времени проживал в собственном доме. Однако, и это следует отметить, несмотря на очевидную некомпетентность во всех практических занятиях, тщеславие его не знало границ.