Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь
Шрифт:
– Я давление хотел измерить! – сказал один из скоропомощников.
– Во время судорог это бессмысленно, – ответила Таня и крикнула машинистке-мойщице: – Выключите мигалку!
Мойщица поняла, что этот участок платформы ей пока не помыть, сдала назад и объехала группу медиков-полицейских. Желтые маячки она не выключила, но, покрякав пассажирам, укатилась на дальний край платформы.
Медики посовещались, один убежал. Второй принялся совать тампон с нашатырем под нос эпилептику. Таня молча смотрела за этими манипуляциями, потом оторвала листок блокнота с данными парня.
– Вот, держите, это все о нем. У него это уже второй
Скоропомощник, видимо фельдшер, удивленно взял бумажку.
– А кто он вам? Это ваш парень?
– Нет, – сказала Таня, – я сама сейчас практику прохожу, на другой подстанции. До сих пор эпилепсии в транспорте не видела. Я опаздываю!
Так вот она опоздала на последний день практики. Уже на подстанции, записавшись в бригаду к Ерофееву, она рассказала Саше о причине. Он молча выслушал ее сжатый рассказ. Потом спросил:
– Ты уловила закономерную причину развития приступа?
Она удивилась.
– В метро?
– Ну да. Первый приступ – в вагоне: стук колес на стыках рельсов и мелькание огоньков за окнами – это первый стимул к возбуждению судорог. Парень падает в вагоне. А потом мойка с мигалками подъехала, блики желтого света от стен. Ты ведь сообразила, что второй приступ у него спровоцирован этими мельканиями?
Таня согласилась.
– Есть еще одна причина, но она не всегда срабатывает. Хотя может оказаться основой формирования очага судорог в мозгу.
Таня посмотрела на Ерофеева вопросительно.
– Это гипероксигенация. Избыток кислорода в крови. Парень бежал, дышал, потом успокоился в вагоне, но приток кислорода сохранился – началось формирование очага. Вагон пошел, «тыг-дым»… в тоннеле лампочки… и хлоп, эпиприпадок! А потом и второй… Теперь представь себя на месте тех ребят, которые приехали на этот вызов. Что делать будешь?
– Эпилепсия у него в анамнезе, – сказала Таня, – он наверняка на учете невролога.
– Я даже думаю, его комиссовали по эпилепсии от армии, – вставил Ерофеев. – Но если с детства припадков не было, а тут разом два, это можно расценить как обострение и даже как впервые выявленную эпилепсию. Но это все не главное. Такая высокая судорожная готовность может привести к развитию эпилептического статуса – затяжного приступа. А это угроза отека мозга – и смерть от вклинения ствола. Соображаешь?
Таня кивнула.
– Его обязательно надо отвезти в больницу. Никаких отказов никогда не бери. Бейся за госпитализацию. Если оставишь, а он захлебнется рвотой при следующем припадке или даст эпистатус, будешь объясняться.
– А как же приказ? [105] – спросила Таня. – Он ведь разрешает оставлять. Актив в поликлинику или на неотложку.
– Не надо повторять глупости чиновников. Они за умерших не отвечают. Одно дело, если эпилепсия протекает в легкой форме, человек принимает лекарства. Он сам побежит к лечащему врачу после припадка… И совсем другое – неопытный больной, напуганный, напряженный, готовый сорваться в припадок в любую секунду. Чем лечить будешь?
105
По последним стандартам оказания помощи, эпиприпадок не является обязательным для госпитализации даже из общественного места. При этом передается вызов-актив в поликлинику, обслуживающую больного, либо участковому, либо в отделение ОНМП. Если больной отказывается от больницы, бригада не будет уговаривать.
Таня задумалась на минутку.
– Реланиум сделаю.
– И привезешь спящего человека в больницу. Ему дадут выспаться, подведут к двери и отвесят пинка, чтобы летел до больничных ворот. Реланиум делаешь в вену, если очевидно развитие судорожного синдрома. Лечи по-другому. Как?
– Магнезию в вену?
– Тепло, даже горячо! Это уберет судорожную составляющую, снизит внутричерепное давление, успокоит. Еще что-нибудь сделаешь?
– Мочегонное.
– Согласен. А вот как сегодня – у тебя ничего нет. Или ты у кого-то в гостях. Что можно предпринять?
– Я положу больного на бок, под голову что-нибудь мягкое, чтобы не разбил, можно, конечно, нашатырь дать нюхать. Но я не уверена.
– Портянку двухнедельную – эффекта будет больше. В целом все верно. И пока будешь ждать скорую, дай валокордину капель шестьдесят. Горсточку глицина. Валерианки. Это все уменьшит риск повторного развития судорог.
Пока не было вызова, Таня все записала себе в тетрадочку «Практика на скорой».
А потом им дали вызов: «Женщина, восемнадцать лет, укушена собакой». В адресе указан только номер дома и добавлено: «детская площадка».
Об этом вызове Таня не хотела вспоминать. Остался сильный негативный осадок от всего. От дядьки, который выгуливал свою страшную собаку без поводка и намордника и требовал, чтоб с детской площадки убрали детей, пока он гуляет с собакой! И от Ерофеева, который как-то очень спокойно, неуловимым движением убил бросившегося на него пса. И жалко было девочку пяти лет, которой этот монстр чуть не оторвал левую ручку, и ее сестру, которая закрывала младшую своим телом, отделавшись при этом рваной курткой. Потом они отвезли девочку в больницу, вернулись в отделение полиции, куда примчались старший врач и врач линейного контроля. А Тане пришлось давать показания как свидетелю. Ее знобило, Ерофеев был мрачен… и всех в полиции почему-то волновали не собака и ее хозяин – моральный урод, а откуда у Ерофеева выкидной нож.
– Вы его видели раньше? А куда он делся? – Ножа так и не нашли.
Да, собака убита. Да, там резаная рана.
– Что вы видели?
– Ничего, я девочку перевязывала, – ответила Таня.
Она действительно ничего не видела, потому что зажмурилась от страха, когда дядька скомандовал: «Фас!» Какая-то старушка из окна видела, что фельдшер Ерофеев ударил пса рукой в грудь. Ножа не видела. Никто его не видел. Обыскали Сашу, машину, всю детскую площадку – не нашли ничего. На вопрос: «Где нож?» – Ерофеев усмехнулся. С него взяли подписку. Врачи и бригада уехали на подстанцию. Сомов о чем-то негромко говорил с Ерофеевым в салоне машины, пока ехали «домой». Таня не слышала – ее посадили вперед и закрыли окошечко.
Она старалась не думать о собаке. Девочка, которая чуть не осталась без руки. Вот! Ерофеев перевязал ей плечо жгутом. Подвесили перекушенную руку на косынке. Ввели пол-ампулки наркотика под кожу. И опять Таня заметила, что повод к вызову и реальные обстоятельства не совпадают. Девочку сразу взяли на операцию. А врач в приемном спросил:
– Собака не бешеная?
– Там хозяин бешеный, – ответил Ерофеев, – собака убита. А этот моральный урод рыдает над трупом, который мы не могли забрать. Он натравливал собаку на гуляющих детей.