Пока есть юность
Шрифт:
Девчонка смотрела на меня, как на умалишенную.
– Что? А как же боевой раскрас? Ты готова? – она пожала плечами. – Не бойся. Со мной тебе нечего бояться.
Мы вышли с ней через чёрный ход. Я взяла её за руку. Дальше двух метров ничего нельзя разглядеть. Всё в дыму. Хорошо, что снегопад прекратился. Но выстрелы и взрывы всё ещё остались на улицах. Вокруг слышно, как у многих машин сработала сигнализация. Они доносились из дворов-колодцев, словно из труб. Нам нужно было бежать в такой же двор, но двигались мы на ощупь. Что самое страшное, так
Из своего закутка мы быстро оказались в нужном месте. Почерневшие и облупленные колоны стояли в ряд с двух сторон узкого переулка. Брусчатка под ногами была в некоторых местах размолота в гравий. Витрины и окна разбиты. Мебель выброшена наружу. Кто-то изредка пробегал мимо, словно призрак.
Я подняла голову. Посмотрела на небо. Я искала луну, но нашла лишь её тусклый белый свет, который стушевал дым. Но перед одним только моим взглядом вся чернота стала рассеиваться и скручиваться. И перед нашим взором уже предстала полная луна, которая крутилась, словно винил в проигрывателе.
Пока я смотрела наверх, нас заметил патруль из двух человек и сделал предупредительный выстрел. Я побежала, потянув девочку за собой. Полицейские устремились за нами. Они уже догоняли. Девчонка не могла бежать быстрее. Мы повернули в тёмную арку, и я резко остановилась. Преследователи последовали за нами и встали прямо передо мной. Два человека в полном обмундировании и защите, с автоматами на перевес, глядели на нас. Девочка замерла. Я чувствовала, как она трясётся.
– Они сюда забежали? – спросил один другого.
– Нет, братан, в следующий, ты перепутал. Пошли быстрее, там тупик, они не выберутся.
И они ушли в соседний закуток, а мы пошли дальше. Девочка ничего не говорила, она задумчиво смотрела себе под ноги. В дворах было не так дымно, но от каждого выстрела с крыши глухо падал снег. Моя машина оказалась в тоненькой поволоке пепла. Я быстро её почистила. Какой-то мужчина всё это время смотрел на меня из окна и курил сигарету. Наверное, думал, что я одна из протестующих. Хотел, небось, увидеть что-то интересное. «Что, телевизора нет?»
Девчонку я отвезла домой и довела до квартиры, убедившись, что родители дома. Нам открыла дверь её мама. Милая и на вид хрупкая женщина, которая совала мне помятые купюры. Я отказалась, конечно. Ни у кого из нас уже не было денег.
II
Когда приехала к себе во двор, я будто попала в другой город. Ни взрывов, ни выстрелов, ни обгорелых зданий, ни дыма. Чистое небо. Звёзды. Луну ничего не закрывало. Она ярко светила и кружилась лишь только для меня. Там, в центре, ты практически не видишь снега. А здесь высокие сугробы, от которых на улице светлее.
Тихо и спокойно. Я оставила машину чуть поодаль от дома. И шла по пустому двору, кружась, слушая музыку в наушниках. Не знаю, почему у меня был такой настрой. Может потому, что я что-то сделала во всей
Местами горел свет в окнах. Снег аккуратно лежал на подоконниках, на ветвях деревьев. Ни шороха, ни стука, ничто не скидывало его. Я шла вдоль подъездов. У каждого тепло горел желтый фонарь.
Рядом с моим крыльцом стояла рябина. Снег шапками лежал на гроздьях. Вдруг позади себя я услышала голос:
– Тина…
Но он прозвучал не столько за спиной, сколько у меня в голове, он был так отчётлив, несмотря на музыку, и исходил, словно из трубы. Я сняла один наушник и повернулась. Передо мной стояла моя мама.
Она очень красивая и вечно молодая женщина. Стояла в полуголом виде. Мантия, которая не обладала никаким цветом, веяла вокруг неё, закрывая интимные части тела. Чёрные волосы лежали на белых плечах. Тёмные зрачки ночи смотрели тебе прямо в душу. Она парила в воздухе. Её голые ступни почти касались земли. Сама она не просто стояла, а скорее восседала на куске ткани. Мы находились с ней прямо у подъезда. Её зовут Никта. Она богиня ночи.
– Дочь моя, я смотрю, ты очень весела в такой горький день.
– Нет… не сказать… просто я, наверное, не пала духом.
– Это приятно от тебя слышать.
– Ты хочешь со мной поговорить?
– Ну, во-первых, я захотела тебя увидеть. Я волнуюсь.
– А во-вторых? Вы, боги, приходите только тогда, когда это нужно вам.
– Что за манера дурацкая – делать из меня мегеру? Я богиня, а не ведьма. Как ты себя чувствуешь? Как твоё положение?
– Ты меня начинаешь пугать своей чуткостью. – усмехнулась я. – Где же мой любимый надменный тон?
– Не без него, моя дорогая. Но я всё же тоже мать. У меня есть дети. Ты поговорила с ним?
– Да, поговорила…
– И?
Я развела руками.
– Видимо, мне одной растить ребёнка.
– Видимо? – разозлилась она. – Ох, Тина, не буду скрывать, что я крайне разочарована тобой.
– Ма, оно и к лучшему. Сейчас мне хорошо. От меня ушло мое чувство одиночества, когда я узнала о беременности. Мне больше никто не нужен.
– И все же, я смотрю, тебе было очень сложно обратиться к брату. Ты слишком гордая!
– Вся в тебя, наверное.
– Не забывайся, Тина.
– Ма, ой да… это бесполезно с тобой разговаривать…
Я повернулась и открыла дверь.
– Что бесполезно? Не смей поворачиваться ко мне спиной!
– Бесполезно кого-то заставить любить себя, вот что! – я захлопнула дверь и поднялась к себе на этаж по лестничной площадке.
Вошла к себе домой. По стене гуляли зловещие тени от ветвей деревьев. Побыстрее захотелось включить свет. Я жила в однокомнатной квартире. Мебели у меня практически не было. В комнате стояла длинная вешалка со всей моей одеждой. Рядом туалетный столик с зеркалом. В углу ёлка, украшенная искусственными цветами. Спала я просто на матрасе. На нем лежал мой ноутбук. Перед постелью стоял небольшой белый столик с телевизором.