Пока не поздно
Шрифт:
— Привет, Барделл! Заходи, — бодро поздоровалась она.
На улице мела метель. Вместе с Барделлом в дверь ворвался холодный зимний ветер, швырнув на натертый паркет пригоршню снега. Зимы в Квебеке суровые, а в этом году морозы ударили на пару недель раньше, чем обычно.
— Надо бы убрать, пока лужа не расползлась, — сказал Барделл, недовольно хмурясь. — Да не мешкай! Неси скорей тряпку…
Нет уж, хватит ей надрываться на домашней работе!
— Перебьешься, — промурлыкала молодая женщина, ну ни дать, ни взять кошка,
Мей мстительно ждала реакции на свою выходку, и ожидания ее не обманули. Потрясенный неожиданным протестом, Барделл окинул ее взглядом с головы до ног, а потом еще раз, подмечая каждую пикантную подробность — от красных сапожек с голенищами до бедра и на высоких каблуках до изящно уложенных волос.
— Ух ты! Сногсшибательно! — изумленно воскликнул он.
Мей улыбнулась краем губ.
— То ли еще будет! — пообещала она. — Не поможешь? — Она протянула ему теплый, с меховой подстежкой плащ.
— Конечно, не вопрос! А мы… э-э-э… куда-то собрались? — Поведение молодой женщины явно ставило его в тупик.
— Не мы, а я… — пропела она.
Наслаждаясь произведенным эффектом, Мей неспешно продела руки в рукава, поправила пушистый меховой воротник. И непринужденно объявила:
— Я ухожу. Насовсем. Вот ключи. Квартира в полном твоем распоряжении, так что пол вытирай сам.
Челюсть Барделла беспомощно отвисла. Словно впервые Мей заметила, что зубы у него неровные, а губы толстые и влажные. Ее передернуло. Вот уж воистину права пословица, гласящая, что любовь слепа!
— Но ты ведь от меня без ума! — запротестовал Барделл. — И… я люблю тебя!
— Нет, — поправила она презрительно. Эти низкие, с нарочитой хрипотцой интонации сейчас оставили Мей совершенно равнодушной. Отныне этот человек больше не имеет над нею власти! Она залихватски сдвинула набок модную фетровую шляпку, заправила за ухо непослушный золотистый локон. — Ты любишь себя, и только себя, — сообщила молодая женщина, наслаждаясь собственной невозмутимостью. — С тех самых пор как я попала к тебе в офис — считай, что прямо со школьной скамьи, — ты из кожи вон лез, чтобы «вылепить» из меня свой идеал: нечто среднее между домашней прислугой, неутомимой карьеристкой и тигрицей в постели! Хватит мне пить антидепрессанты по тому поводу, что я, видите ли, не оправдываю твоих ожиданий. Мне осточертело придумывать для тебя рекламу, надраивая сковородку в купальнике-бикини!
— Ты преувеличиваешь! — вознегодовал Барделл.
— Разве что самую малость. Ты же не будешь отрицать, что примерно так твой идеал и выглядит! — Карие глаза негодующе вспыхнули. — Неудивительно, что у меня нервы ни к черту не годятся. Неудивительно, что меня тошнит и от кухни, и от спальни. Хочешь суперженщину — найди себе кого-нибудь другого, а я увольняюсь!
— Но ты не можешь так поступить со мной! — возопил Барделл, с ужасом видя, что Мей демонстративно натягивает новенькие замшевые перчатки.
— Еще как могу!
— Но… у нас могли бы быть дети.
Мей резко повернулась на каблуках. Эта последняя, подлая, попытка ее удержать оказалась каплей, переполнившей чашу ее терпения. Карие глаза женщины вспыхнули такой яростью, что Барделл, в кои-то веки оробев, втянул голову в плечи. Последние шесть лет Мей всей душой мечтала о настоящем браке и о детях. А Барделл упорно отказывался.
— Прощай, — холодно бросила она. — Машину заберешь в аэропорту.
— Да ты, верно, шутишь! Где твой багаж?
— Уже в багажнике. — Чувствуя себя свободной как птица, Мей открыла дверь.
— Постой, погоди! А куда… куда ты едешь? — заныл он.
— В Америку, — пояснила Мей негромко, и взгляд ее смягчился. — К отцу.
— Что-о?! Да ты с ума сошла! Я знаю, что он писал тебе, но это же было шесть месяцев назад, а с тех пор от него ни слуху, ни духу! Этот твой папенька бросил вас с матерью, когда тебе и года не исполнилось; такой, небось, не порадуется, когда на шею ему свалится рыдающая неврастеничка! — мстительно предположил Барделл.
— Считай, что последнего замечания я не услышала, — невозмутимо проговорила Мей. — Я отлично понимаю, почему он мог передумать. В такой ситуации любой смалодушничает. Но я должна с ним увидеться. Другой родни у меня нет, я обязана попытаться.
До чего же здорово самостоятельно распоряжаться собственной жизнью! И почему она раньше этого не понимала? Семь лет вкалывала она на Барделла. Из них шесть прожила с ним под одной крышей. Мей ехидно усмехнулась.
— Бикини и лифчики «анжелика» в верхнем ящике гардероба, — проворковала она. — Утешайся ими.
Точно на крыльях, она выпорхнула под снег. Что за упоительное, потрясающее ощущение легкости и свободы! Как приятно прилегает к телу новое, сексапильное белье — не те безвкусные, вульгарные образчики для домашнего стриптиза, к которым ее приучил Барделл и которые вечно были малы! Поверх Мей надела дорогую белоснежную блузку и облегающий алый костюм с пикантной мини-юбкой. Ансамбль довершали широкий плащ, модная шляпка и красные замшевые сапоги с голенищами до бедра, подчеркивающие стройность длинных ног. Да, она преобразилась точно по волшебству — и вот отправляется на поиски приключений!
Мей уселась за руль, непринужденно помахала рукой Барделлу, хихикнув про себя: до чего же нелепый у него вид с отвисшей челюстью! И включила газ. Машина с ревом рванулась вперед. А мысли молодой женщины снова и снова возвращались к тому моменту, когда она вскрыла то, памятное, письмо…
Отцовское послание озарило для нее мир, точно луч надежды и света. «Твой любящий папа Николас», — подписался он, и от этих слов у Мей перехватило дыхание. Кто-то ее любит. Кому-то она нужна. При этом воспоминании на глаза ее навернулись слезы. Но она их торопливо смахнула — не хватало еще врезаться в автобус!