Пока сияют звезды

Серова Марина Сергеевна

— Свидание? Да, конечно. Разумеется, я поеду.

Сарычев поспешил к выходу, и мы поехали на свидание к Сергею.

— Таким образом, — говорила я, когда первые эмоциональные порывы Дмитрия Евгеньевича, увидевшего своего сына под охраной, схлынули, — таким образом, я докладываю вам, Дмитрий Евгеньевич, какие действия были предприняты мной в ходе расследования убийства Вадима Лагутина. В девять часов утра в воскресенье я в сопровождении двух сотрудников внутренних органов отправилась к могиле небезызвестной вам Ирины Лагутиной и организовала наблюдение за ней. Через некоторое время у могилы появился ваш сын, Сергей Сарычев, который явно поджидал кого-то. Еще через некоторое время туда

же пришел отчим Вадима, Валерий Лагутин, и между ними произошел следующий разговор.

Я включила диктофонную запись.

Прослушав ее до слов «Ну, будем», я выключила диктофон и снова продолжила говорить сама:

— Когда я увидела, что ваш сын сам не спешит пить принесенную им водку, а ждет, что ее выпьет Лагутин, я заподозрила неладное и поспешила остановить его. Подозрения мои подтвердил отчасти сам Сергей, который отказался пить предложенную ему жидкость из стакана Лагутина, и, кроме того, их подтвердил лабораторный анализ, показавший наличие в жидкости отравляющего вещества. Прошу вас ознакомиться с ним.

Сарычев в полном молчании читал заключение экспертизы.

Вообще все это время отец и сын сидели молча, говорила только я. Но очная ставка приносила свои плоды, и у Сергея уже не было того самоуверенного и наглого выражения, которое он демонстрировал окружающим с самого момента задержания.

Он не говорил, что бутылку ему подбросили, что запись сфабрикована, что мы ничего не докажем… Он вообще ничего не говорил. Он смотрел на своего отца, который читал заключение экспертизы.

Дочитав заключение, Сарычев поднял глаза на сына, и, в общем-то, говорить мне больше уже ничего не требовалось. Неизвестно, захочет ли Сергей после этой очной ставки сделать признание, но совершенно очевидно, что для его отца в этом деле не осталось тайн.

— Таким образом, Дмитрий Евгеньевич, вы сами можете сделать вывод, который…

— Ладно… — это сказал Сергей. — Ладно, хватит… Я признаюсь. Теперь уж… все равно. Только пусть он уйдет. Папа… прости.

Сарычев, так и не промолвивший больше ни слова, но будто постаревший сразу на несколько лет, тяжело поднялся со стула и вышел из камеры.

— У вас курить есть? — спросил Сергей, когда его отец вышел.

Раньше я никогда не видела Сарычева-младшего курящим, но во время нашего разговора он курил сигарету за сигаретой.

— Следователя позвать? — спросила я, пока он закуривал.

— Не надо следователя, я… вам расскажу.

* * *

— Вы, наверное, думаете, какой плохой мальчик, убийство там и все такое, да? — начал Сергей свой рассказ. — А знали бы вы, каким этот Вадька был. От него весь отдел стонал. Такая… тварь. Подлость сделать, насмеяться, подставить человека — это ему вроде развлечения было.

— Но вы ведь дружили с ним?

— Дружили, да… В школе дружили, потому что он мне задачки помогал решать, а у меня всегда хорошие вещи были и деньги. Да в школе-то он таким… говном все-таки не был. Это потом во вкус вошел. И чего его так… разбирало? Верите, я даже сам не понимал. Иногда такое у него выражение, кажется, вот весь мир бы сейчас с лица земли стер. Чего ему не хватало? Деньги отец давал, на тусовки самые крутые всегда вместе ходили. Казалось бы, чего еще надо — ешь, пей да веселись. А он…

Вот с веселья-то все и началось. Как-то, курсе на третьем, кажется, захотелось нам острых ощущений. А кто-то из ребят знал, что в Покровске есть карточный клуб, ну, такой… полулегальный, ну и решили мы туда завалиться. А чего, деньги-то были. Хоть и проиграемся — не страшно, но зато развлечемся. Ну вот, я и развлекся… по полной программе. Впрочем, об этом потом.

Приехали мы туда компанией, человек семь, ну все-то в общем зале остались, а мы с Вадькой залезли в какую-то комнатенку укромную, где игра по-крупному велась. Ну он-то играть не стал, а я, дурак, сел. Проиграться-то проигрался, конечно, я

и играть-то толком никогда не умел… конечно, проигрался, но как! Мне когда эту сумму показали, у меня даже в глазах потемнело. А мне: проиграл — плати. Я давай маневрировать: с собой нет, схожу позвоню, ну, в общем, песня известная. И как-то так получилось, что из этой комнатки выпустили они нас. Ну мы и обрадовались, как припустили… по каким-то коридорам… только держись! Сами думаем: только бы из шарашки этой выбраться, а там — ищи-свищи. Я в этом Покровске за всю жизнь раза три бывал. Ни я никого не знаю, ни меня никто. Так что нужно нам было только из этого здания удрать. Но, видимо, старожилы-то местность знали лучше. Выворачиваем мы из-за какого-то угла, а они тут как тут. Вадьку-то не тронули… а меня… вчетвером…

Сергей замолчал.

— Изнасиловали?

— Да.

Он сделал такую затяжку, что сигарета обуглилась до половины.

Теперь все было ясно. Вот она — тайна. Да, каким бы нехорошим ни был поступок Сергея, но и его состояние можно было понять. Жить, зная, что твоя тайна известна такому человеку, как Вадим… И какая тайна. Ни одна девочка не захочет, чтобы кто-то узнал о подобном случае в ее жизни, а уж мальчик-то… и подавно.

— Впрочем, поначалу Вадька вел себя нормально. Сказал, что все похоронено и запечатано и никогда он больше об этом случае не вспомнит. Но момент подходящий пришел, и он сразу все вспомнил.

— И что это оказался за момент?

— Да ведь вы знаете, я жениться собрался. А у Ольги родители, они такие… правильные чересчур. Узнай они такое, не потерпели бы. Вадя, конечно, этого случая упустить не мог. Сидим мы как-то в кабаке, а он мне и задвигает, типа шутит: «А что, — говорит, — Сережа, если я сейчас Олькиному папке историю расскажу? А? Вот смеху-то будет». Ну я тогда виду не подал, тоже как-то отшутился. Посмотрел он на меня так, искоса, ну и замолчал. До поры до времени. Ну, я понял, что хорошего ждать не приходится, и стал сам момент искать. Что мне, из-за его подлого характера жизнь себе калечить, что ли?

А сейчас ты ее не искалечил? — так и вертелось у меня на языке, но я не стала усугублять положение человека, и без того уже наказанного.

— Мне хотелось сделать все так, чтобы никого не могли заподозрить. И кстати, вы не думайте, что я намеревался подставить отчима Вадима, вовсе нет. Я и для него все так придумал, что его ни за что бы не заподозрили. Я знал, что у Вадима не так давно умерла мать, и решил отыскать его отчима и убедить в том, что довел ее до смерти Вадим. Если он хорошо знал своего пасынка, это было бы и нетрудно. Лагутина я нашел на кладбище, куда он приходил почти каждые выходные на могилу жены. Постепенно, раз от разу рассказывая ему все новые истории о том, как Вадим издевался над матерью, истории, которые якобы он сам мне и передавал, я довел Лагутина просто до белого каления. Он вопил, что убьет подонка, пускай тот только попадется ему на глаза… А мне этого и надо было. Я сказал, что и сам имею некоторые счеты к Вадиму и что мы можем, объединив усилия, наказать Зло. Лагутин согласился, и я стал думать, как устроить все так, чтобы и добиться того, что нам было нужно, и вместе с тем чтобы никого из нас не заподозрили.

Лагутин работал в бригаде, которая занималась ремонтом дорог, и это навело меня на мысль, что можно попытаться устроить автокатастрофу. Вообще-то выглядело, наверное, глупо… как расхожий сюжет для фильма, но что же делать, если все обстоятельства именно так подобрались? Я спросил, где они сейчас работают, и, узнав, что они находятся на самом опасном участке Разинской трассы, понял, что лучшего места для выполнения моих замыслов не найти. Зная, что Лагутин имеет свободный доступ к дорожной технике, я подумал, что если он выкатит в нужный момент на дорогу, например, асфальтовый каток, то ему и делать больше ничего не нужно будет. Оставалось только дождаться удобного момента.