Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
– А не потому, что она тебе понравилась? – не поверила Елена, тут же скомкала самолетик, швырнула в урну и пригрозила: – Валяй, чего же, но застукаю за этим на работе, шкуру спущу!
Глава 8
Зачем он снова ехал этим вечером к дому, где жила Виктория Мальина, он не знал.
Зачем?! Она же ему не нравилась даже. Ему всегда другие девчонки нравились: высокие, длинноногие, грудастые, и чтобы без затей там лишних и вопросов. А у Виктории этой все ведь не так! Все с точностью до наоборот. И ростом не вышла, ноги… Ладно, ноги прокатят, пропорциональны
А вот от Виктории убежать не смог. Который вечер караулил дом ее. Уже и Бобров задание давно с него снял, а он все равно продолжает слежку, будто по инерции.
С Бобровым вообще история интересная получается. Он как будто сторонится его, не вызывает, не звонит, задания через помощника передает, словно Чаусов виноват перед ним в чем-то. А в чем он виноват? Что разговор меж ними не очень простой вышел после гибели Виктора Синицына? Так мужской разговор был, поняли друг друга. Или он виноват в том, что за мужем Виктории не уследил?! Так не было таких указаний, точно не было. Он бы, может, и вмешался в тот день. Хотя…
Хотя вряд ли. Разве мог он предположить тогда, глядя в окно своего джипа, что случайно подсмотренная им сцена вовсе не глупый розыгрыш? Конечно, не мог. Это уже потом состыковал все, сплюсовал, вычел, помножил и получил результат, а в тот момент ничего такого и не подумал.
Парня теперь вот нет в живых. Виктория по нему убивается. Чаусов продолжает слежку за ее домом, так как ему кажется, что он что-то видел в день смерти Виктора, а Бобров почему-то ведет себя очень странно и даже, можно сказать, подозрительно.
Ишь умник какой?! Не ты ли, говорит, Ваня, малого угомонил? И попер нести ахинею. А оно ему надо?! Это ему – Боброву – интересно было, чтобы Виктория вдовой заделалась. А Чаусову она без надобности. Ростом не вышла и мозгами… Куриными мозгами должна обладать женщина.
А Бобров соскочить хотел, умник, да! И между прочим, не очень-то расстроился из-за гибели Синицына этого. Скорби в глаза напускает, когда с Викой лицом к лицу говорит, а стоит ей отвернуться, так на задницу ее таращится. Уже многие это заметили, к слову сказать, не один Чаусов.
А что, если…
Что, если Бобров задумал очень сложную комбинацию по устранению любимого человека своей симпатии?
Взял, к примеру, нанял киллера, чтобы тот Виктора Синицына убил и обставил его смерть, как самоубийство. А Чаусова специально следить за Синицыным приставил чуть раньше. Чтобы, если милиция заподозрит неладное, у них всегда под рукой нужный человечек оказался. Нужный для подозрений и судебного процесса.
Могло такое быть? Мог Бобров сотворить подобное?
Запросто! Он очень мудрый, хитрый и предусмотрительный. Вон как к кризису подготовиться сумел, ни рубля не потерял, ни единого места рабочего. Только зря он думает, что Чаусовы дураки распоследние. Зря надеется на то, что сможет подставить под раздачу Ивана в угоду своим амурным интересам.
Он не позволит сотворить с собой ничего подобного. Он будет начеку и сумеет предотвратить все, что бы Бобров ни задумал. Поэтому-то…
А ведь точно!
Поэтому-то он и торчит под окнами Виктории который вечер, провожая ее от офиса до дома! Поэтому и всматривается с напряжением в сгущающиеся тени за окнами автомобиля. И отслеживает каждое засветившееся окно ее дома. Разве ему интересно, во сколько она ложится спать и с кем ложится? Нет же, нет. Он просто должен суметь предотвратить, суметь быть на полшага впереди. А все остальное ему по барабану.
Все, конец смятению! Теперь он точно знает, зачем он делает это каждый вечер. Зачем едет за автобусом, в который села Мальина. Зачем потом крадется на машине за ней следом, прячется за соседним забором и сидит там, сидит до тех пор, пока в ее доме не погаснет свет.
Это ведь все делается ради его собственной безопасности, а не из-за прекрасных глаз Виктории Мальиной. До того измучился, что начал к ней присматриваться внимательнее, и совсем не как к сотруднику, а как к женщине. Думал, может, она ему в самом деле нравится, а он просто пока об этом не подозревает. Потом еще думал, что на жалость подсел. Затем в совести своей копался, как в навозной куче. Все старался понять, нужно ему или нет сообщить куда следует о своих подозрениях. Потом еще что-то выдумывал, пытаясь найти объяснение своему ежевечернему дурацкому поведению. А всего и делов-то!..
Когда в окно пассажирской двери кто-то постучал осторожно, Чаусов едва не начал из травматического пистолета палить, настолько неожиданным оказался этот стук. И даже мысли ни единой не возникло: кому это вдруг понадобилось его беспокоить и с целью какой. Просто рука тут же метнулась к пистолету, который лежал на передней панели, и палец лег на спусковой крючок.
Вот выстрелил бы, а!..
– Вика, какого черта?! – заорал он, узнав ее по голосу, когда она его окликнула. – Я ведь выстрелить хотел!
– Не ори, Ваня, – попросила Вика тихим голосом. – Поздно уже. Соседи спят.
– А чего ты, блин?! – уже тише, но все равно свирепо поинтересовался Чаусов.
– А ты чего?
Виктория стояла в валенках на босу ногу у дверцы теперь уже с его стороны, кутала голову в пуховую шаль и без конца поправляла сползающий с плеч мужской пуховик.
– А я чего? – вытаращился Чаусов, не понимая ее вопроса, потому что отвлекся, рассматривая ее.
И снова ведь поймал себя на крамольной мысли, что она могла бы ему понравиться, наверняка могла бы, если бы ему представилась возможность посмотреть на нее без одежды. Нет, не то чтобы совсем без нее. А без той офисной униформы, в которую Вика ежедневно пакуется на работе. Черные брюки, черный пиджак, белая блузка. Или черная юбка, черный пиджак, белая блузка.
– А того! – Виктория потопала валенками по снежной бровке, оставленной колесами его автомобиля. – Зачем который день за мной катаешься?! Думаешь, я не вижу тебя, да?
– Я?! Я катаюсь?! – попытался изобразить Иван недоумение, вытаращив глаза, но жутко сфальшивил и тут же начал оправдываться: – Ну, катаюсь, и что? Жалко тебе, да? Может, я переживаю за тебя, а? Вдруг кто пристанет к тебе, или тебе плохо сделается. Как тебе?
– Неубедительно, Ваня. – Виктория кисло улыбнулась. – А ну-ка, зайдем в дом.