Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
– Замолчи! – заорал вдруг не своим голосом Грибов, будто от сна очнувшись. – Аля, ничего не говори, ради бога. Ты ведь как брякнешь, так…
– Ладно, молчу, – ворчливо отозвалась Елена, выпуская руку Боброва из своей, тот ведь так и сидел послушно, пока она его пальцы своими мяла. – А вы, Николай Алексеевич, ступайте на работу и ждите.
– Чего? – Он тут же встал и снова начал поправлять узел галстука. – Чего ждать?
– Известий, я не знаю… Или возможного возвращения Виктории. – Елена кивком указала ему на дверь. – Ступайте, если нам что-то станет известно,
Он ушел, плотно прикрыв дверь, и Елена тут же принялась названивать куда-то. Но как понял Грибов по обрывочным ее указаниям, она занималась не исчезновением Виктории, а по каким-то давнишним делам звонила экспертам, потом справлялась о результатах вскрытия убитого Сизых, затем своему Сашке еще начала названивать.
А он сидел, смотрел на мокрое окно, легонько постукивал себя по коленкам и ждал возвращения Фомина.
Что за Тамара? Какая Тамара? Почему она вдруг встревожилась отсутствием Виктории? Есть тут какая-то связь или нет?
– Знаешь, Толя, мне очень не нравится ее исчезновение, – обронила Елена, положив телефонную трубку на аппарат. Будто и не сюсюкала пару минут назад с мужем, позабыв обо всем.
– А кому нравится-то? С ней ведь могло что угодно… – начал он, но она его перебила:
– Мне ее исчезновение не потому не нравится, что беда с Викторией могла приключиться. А потому, что она может быть замешанной во всех этих преступлениях. Ты глазами-то на меня не ворочай, дорогой! – прикрикнула она, стукнув кулаком по столу. – Симпатии твои у тебя никто отбирать не собирается, а вот дело запросто могу забрать.
– Ты чего?!
– Если не успокоишься и не возьмешь себя в руки, то не допущу, так и знай. – Елена прошлась по кабинету от двери к окну и обратно. – Посуди сам… Ее муж шесть раз за минувший год увольнялся из разных фирм. Причем либо сразу после его увольнения, либо до того, либо в процессе его увольнения на кассиров этих фирм совершаются нападения. В управлении до сих пор это дело с мертвой точки не сдвинулось. Я была на совещании, там и слышала доклад по этим нападениям.
– Что? Их прямо шесть и было, нападений этих? – Грибов отвернулся от нее. – За минувший год раз пятнадцать на кассиров нападали. Я читал сводки и в плане-перехвате принимал участие.
– Именно! Пятнадцать раз в общей сложности по району нападали на кассиров, которые перевозили крупные денежные суммы из банков в свои учреждения. Бандиты действовали всегда наверняка. Они точно знали, что охраны никакой не будет. Что деньги везут не инкассаторы, что они у кассира в портфеле или в сумке. Портфель или сумка у кассира на коленках. Рядом водитель и никого больше! У них лишь пару раз случились проколы. Первый – когда водитель, молодой парень, попытался оказать сопротивление, и они убили и его, и кассиршу. Второй раз, когда денег у кассира не было с собой. В последний момент, как оказалось, к банку подъехал руководитель фирмы и забрал деньги к себе в машину. Бандиты этого не знали, потому что…
– Были снабжены инструкцией, планом действий, схемой проезда, точным временем и так далее, – подхватил безрадостно Грибов и снова постучал себя по коленкам, ну, ничего не чувствовали.
– Да. И этой инструкцией их снабжал тот, кто всю схему доставки денег в фирму знал доподлинно. А кто мог об этом знать?
– Сотрудник фирмы, кто же еще! Кассирша кому-то проболталась. Либо водитель по пьяни случайному знакомому сболтнул.
– Это маловероятно. Вот по этому неправильному пути и пошло следствие и топчется на месте до сих пор.
– На каком месте?
– Таскают кассиров, водителей. Нет, конечно же, они прорабатывали версию причастности кого-то из сотрудников фирм, но доказать ничего не смогли.
– Почему?
– Да потому что многие руководители, чьи фирмы пострадали, после ограбления полностью меняли штат сотрудников. Либо увольняли служащих, либо конторы закрывались, как случилось с той фирмой, в которой ты успел побывать.
– Я же не знал! Сторож сказал, что хозяин запил после смерти жены, – начал оправдываться Грибов.
– Да, именно. А жена умерла от инсульта после ограбления. Не выдержало сердце. – Елена свела пальцы конусом и приложила их к переносице. – И вот что я думаю, Толя… Синицын не мог действовать один. Он уволился с шести из пятнадцати ограбленных фирм. У него был сообщник или сообщники. К тому же он сам не мог участвовать в ограблении.
– Дело поставлено на широкую ногу, – поддакнул безрадостно Грибов, почувствовав наконец покалывание в коленях. – Группировка должна насчитывать не менее десяти участников. Причем у каждого своя роль. Кто-то снабжает информацией. Кто-то пасет и проверяет информацию на достоверность. Кто-то принимает участие в перехвате. Там ведь, я слышал, сразу на трех машинах захват велся.
– Да, на трех или двух машинах. Ты прав, у каждого своя роль. И мне вот что интересно… – она снова многозначительно помолчала, – какая роль в этой истории отведена Виктории Мальиной?
– Если она вообще у нее была! – возразил Грибов, но без былой уверенности.
Уверенность в непричастности Виктории таяла с каждым словом Елены. Она истончалась, становилась прозрачной и почти не ощущалась уже. Было муторно и больно оттого, что ему приходилось так гадко о ней думать.
Вот когда он вспоминал Вику, как она говорила, ходила, как смотрела на него, говорила с ним, тогда все внутри Грибова протестовало. Она не могла! Она никогда бы не смогла совершить такое. Она слишком чиста и откровенна, чтобы быть преступницей.
Но когда тут же вдогонку его настигали мысли о ее муже, который, по всей видимости, исполнял роль информатора и наводчика в банде, то Грибов тут же начинал думать по-другому.
Она не могла? Она не могла не знать, чем именно занимается ее муж. Откуда в семье деньги? Что за друзья вокруг него вьются? Она же должна была видеть их всех, знать в лицо!
А зачем она тогда приставала к нему – к Грибову – с просьбой разобраться в причинах его самоубийства, зачем? Настаивала, приезжала, плакала и все пыталась его заставить поверить в то, что ее Виктор не мог покончить жизнь самоубийством.