Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
— Мы с этой леди еще не встречались, — заметил доктор Фелл, — но, по-моему, я догадываюсь, кто она такая. Хэдли, хотите поспорить: ей уже стало известно, что мисс Грант, в конце концов, не злостная отравительница? И она с перепугу помчалась сюда, чтоб узнать у нас правду.
Хэдли грохнул по столу кулаками.
— Я вам говорю, ничего ей не стало известно! — с жаром возразил суперинтендент. — Никто этого не знает, кроме нас, мисс Грант и лорда Эша. Лорд Эш клянется, что ни слова не обронил. Она не могла ничего узнать!
— О нет, могла, — возразил Дик Маркем. — От Эрншо!
Хэдли не понял.
— Кто
— Банковский менеджер! Тот, что едет сейчас с ней в машине. Он был здесь утром и вполне мог услышать слова доктора Фелла, что мертвец не сэр Харви Гилмен! Не помните, доктор Фелл?
В воцарившейся тишине отчетливо слышался шорох травы под ногами Синтии и Эрншо, подходивших к коттеджу. Доктор Фелл сквозь зубы сыпал проклятиями.
— Хэдли, — сказал он громоподобным шепотом, похожим на дуновение ветра в туннеле подземки, — я осел. Архонты афинские, какой редкостный осел! Совсем позабыл про этого субъекта, хотя днем мы познакомились с ним на почте. — И доктор Фелл стукнул себя кулаком в розовый лоб. — Надо секретаря нанимать, — простонал он, — просто чтобы напоминал, о чем я думал две минуты назад. Конечно! Прямая осанка! Шляпа а-ля Энтони Иден! Прилизанные волосы, зубастая улыбка! Знаете, когда мы знакомились в почтовой конторе, у меня было смутное ощущение, что я этого блистательного щеголя уже где-то видел. Помрачение рассудка, мой милый Хэдли!..
— Ну, — без всякого сочувствия буркнул Хэдли, — я тут не виноват. А кстати, о почте: это опровергает вашу другую теорию?
— Нет, вовсе не обязательно. В то же время я ее, пожалуй, иначе сформулирую.
Смысл замечания насчет почты с темпераментной начальницей мисс Лорой Фезерс, которая громко читала всем нотации из зарешеченного окошечка за малейшее нарушение почтовых правил, остался совсем недоступен Дику.
Однако все прочие соображения вылетели у него из головы из-за беспокойства по поводу Синтии Дрю.
— Миллер! — крикнул суперинтендент Хэдли.
Берт Миллер за окном оглянулся, вроде хотел что-то добавить от себя, а потом передумал.
— Сэр?
— Можете впустить мисс Дрю и мистера Эрншо, — велел ему Хэдли. — Но я сам, — направил он на доктора Фелла весьма многозначительный взгляд, — я сам, друг мой, буду расспрашивать этих свидетелей.
В комнату из холла влетела Синтия, сразу за ней Эрншо, и оба остановились на месте как вкопанные под вежливым взглядом Хэдли, устремленным на девушку. Физически чувствовалась тяжесть эмоционального напряжения, отчего казалось, будто в гостиной становится жарче. Синтия с помощью пудры ухитрилась почти скрыть темный синяк на правом виске. Ничего больше ей скрыть не удавалось.
— Мисс Синтия Дрю? — ровным тоном осведомился Хэдли.
— Да-да. Я…
Хэдли представился, назвал доктора Фелла — неторопливо, любезно, с ужасным, на взгляд Дика Маркема, предчувствием приближения неизбежной опасности.
— Вы зачем-то хотели с нами повидаться, мисс Дрю?
— Мне мама сказала, — ответила Синтия с уверенным и твердым взглядом сверкающих голубых глаз, — что это вы хотели со мной повидаться. — Она слегка махнула рукой. — К сожалению, она мне не сообщила о вашем визите. Хотела оградить меня от неприятностей. Только когда забежал мистер Эрншо…
— О да, — вежливо вставил Хэдли. — Мистер Эрншо!
— …забежал, и из некоторых его замечаний я поняла, что вы приходили. — Синтия старалась сдерживать дыхание, но твердо смотрела на Хэдли. — Вы зачем-то хотели со мной встретиться, мистер Хэдли?
— Фактически да, мисс Дрю. Не присядете ли? — И он указал на массивное мягкое кресло, в котором недавно сидел мертвец.
Если жест был намеренно жестоким, он произвел желаемый эффект. Но Синтия не дрогнула, не отвела глаза.
— В это кресло, мистер Хэдли?
— Ради бога, в любое другое. Если против этого у вас есть возражения.
Синтия шагнула и плюхнулась в мягкое кресло. Эрншо, нерешительно топтавшийся и улыбавшийся на пороге, прокашлялся.
— Я просто сказал Синтии… — начал он, но голос его прозвучал сокрушительно громко, а потом вовсе умолк в тишине под залпом взглядов, которые на него устремили и Хэдли, и доктор Фелл.
Хэдли сел за письменный стол лицом к Синтии, сложив на краю стола руки.
— Ваша мать, мисс Дрю, сообщила нам, что вы ударились виском, поскользнувшись и упав с некоей каменной лестницы.
— К сожалению, — парировала Синтия, — это лишь вежливая отговорка, чтобы не волновать соседей.
Хэдли кивнул:
— Собственно, мне рассказывали, будто вы получили синяк, когда мисс Лесли Грант ударила вас ручным зеркалом.
— Да, увы, это правда.
— А как же быть, мисс Дрю, если мисс Грант отрицает, что ударила вас зеркалом или еще чем-нибудь?
Синтия вскинула голову, положила ладони на ручки кресла, изумленно открыла голубые глаза:
— Да это же просто неправда!
— Неправда, мисс Дрю, что вы упали, ударившись головой о спинку кровати?
— Я… Нет, конечно! — И в задумчивой тишине, когда вновь послышался далекий бой церковных часов, девушка потребовала: — Давайте прямо во всем разберемся, ладно? Терпеть не могу околичностей. Ненавижу обман! И абсолютно уверена, вам отлично известно, зачем я сюда к вам пришла. Мистер Эрншо рассказал мне…
Эрншо вмешался, прежде чем кто-то успел его остановить.
— Если не возражаете, — подчеркнуто вежливо сказал он, — я лучше бы объяснился.
— Итак? — спросил доктор Фелл.
— Я сегодня пришел сюда рано утром, — продолжал Эрншо, бессознательно улыбаясь, хотя тон его был протестующим, — осведомиться насчет ружья. Вон того, у камина. И здесь высказал Дику Маркему теорию насчет этого дела. И еще кое-что сообщил.
— Относительно кнопок? — уточнил доктор Фелл.
— Да! — И Эрншо разразился целым потоком слов: — Полковник Поуп всегда прикреплял кнопками марлевые сетки, как вы сами можете убедиться, оглядев все оконные рамы в доме. Хотя я не мог бы сказать, почему коробка с кнопками теперь валяется на полу. Ну, не важно! — И замахал руками, хотя его никто не перебивал. — Когда я был тут, — продолжал он, обращаясь к доктору Феллу, — то кое-что услышал. Насчет… сэра Харви Гилмена. Ваши слова, доктор Фелл. Если помните, я не давал обещания хранить тайну. Меня никто не просил молчать. Тем не менее я сам решил никому ничего не рассказывать. Потому что занимаю в обществе определенное положение, потому что ничего не понял, потому что тайна есть тайна.