Пока я мертва
Шрифт:
Черные волосы матери и серые глаза деда, если бы не вечно расширенные зрачки, доставляющие мне столько хлопот, как и присутствие потустороннего в моей жизни. Мне приходилось столько раз доказывать полицейским, что я не пьян, не под кайфом, это просто моя особенность…
Мама обращалась ко многим врачам, водила меня то к педиатру, то к терапевту, в конце концов, мне был поставлен диагноз мидриаз, причину так и не выявили, но с того момента, я всегда ношу с собой справку.
На кухне я включаю настольный светильник, рядом с микроволновой печкой. Скромные размеры позволяли вместить старенький
Я достаю из морозилки покупные пельмени и ставлю воду.
Трель домашнего телефона раздается эхом в полупустом зале, заменяющем нам мамину спальню и гостиную. Я спешу туда и хватаю трубку до того момента, как та успевает прозвенеть третий раз.
– Алло, – тихо говорю я в трубку, мама всегда ругает меня за тихий голос. Я присаживаюсь в кресло, сдвигая не глаженное постельное белье в сторону.
– Сынок, ты уже дома? – спрашивает мама, нет, это всего лишь мой фантом, хочу я бросить ей в ответ, но сдерживаюсь. Мне всегда казалось, что я люблю ее недостаточно. Недостаточно ласков. Недостаточно разговорчив. Во мне много «недо»…
Может быть, поэтому она искала любовь на стороне?
– Да, мама, только зашел, – я откидываюсь на мягкую спинку и закрываю глаза.
– Ты уже принял таблетки? – я сжимаю трубку сильнее, зажмуривая веки до боли.
– Да, – я всегда раздражаюсь, когда она напоминает мне об этом.
– Хорошо, – в ее голосе чувствуется облегчение, и тошнотворное чувство вины накатывает с новой силой, – Меня сегодня не жди, – произносит она, сделав между словами паузу, – Меня пригласил на ужин… – и я словно отключаю слух.
Мама опять будет мне рассказывать, какой он замечательный, этот Вася… Паша… Витя… Я и не вспомню, сколько этих имен было в ее жизни. Каждый мужчина был хуже предыдущего, но мама была уверена, что это ОН, ее единственный и неповторимый. Для нее, это было важнее, чем мой День Рождение или празднование Нового года вместе.
Семья…
Я не знаю, что это такое до сих пор.
– … после смены, отнеси ключи охраннику, – продолжает она, и теперь я ее внимательно слушаю.
– Ладно, ма, как скажешь, – мне удается скрыть разочарование в своем голосе. Я надеялся, что в этом городе, мама, наконец, возьмется за ум, – У меня вода закипает, – говорю я ей и встаю на ноги.
– Как учеба? – как-то виновато интересуется она, я рассматриваю узоры на ковре, прежде чем ответить.
– Все хорошо, мам, мне пора, – я кладу трубку и возвращаюсь обратно. Вода почти выкипела, я доливаю жидкости из чайника и сыплю в кастрюлю соль. Кидаю слипшееся тесто и мешаю ложкой.
Мама почти не участвовала в моей жизни. Она меня избегала, и сторонилась. Я и сам чувствую, что со мной что-то не так. Единственный, кто был рядом со мной – это дедушка. На летних каникулах. Урывками между переездами. Он не считал меня сумасшедшим или ущербным. Так думал только я сам. Дед в меня верил. Но его не стало почти три года назад. Для меня это самая большая потеря, я словно лишился части себя. Главной части.
Быстро поужинав невкусными переваренными пельменями, я вымываю всю посуду, сложенную в раковине. Быстро переодевшись в чистую футболку и свитер, я снимаю с вешалки фартук и кепку, кидаю их в целлофановый черный пакет, и выхожу из дома.
Через несколько домов, стоит супермаркет, я работаю там по ночам, до трех часов, раскладывая пришедший товар по полкам. Так я вношу свой небольшой вклад за аренду квартиры. Денег никогда не хватало и на оплату всех счетов, и на продукты, но когда мне исполнилось тринадцать, стало легче. Я мог подрабатывать.
Я захожу через запасной выход, на своем привычном месте сидит молодой, чуть старше меня, охранник.
– Привет, Матвей, – здоровается он и протягивает руку, я пожимаю его ладонь и накидываю через голову фартук и прячу черные волосы под кепку, – Что-то ты сегодня рано, – Виталик улыбается желтоватыми от никотина зубами.
– Хочу раньше закончить, – отвечаю я, убирая пакет вместе с ключами на полку, – Завтра рано на учебу.
– И зачем тебе этот университет? – всегда один и тоже разговор, я пожимаю плечами и прохожу на склад. Я учусь на архитектора, хочу найти работу и съехать от мамы. Хочу чего-нибудь добиться в этой жизни. А пока меня ждут коробки и поддоны с водой, их все нужно успеть распечатать, записать и расставить.
На это у меня уходит почти пять часов, я бросаю взгляд на часы, почти три ночи. Я валюсь с ног от усталости, у меня ноет спина, и болят руки. Когда я выхожу на улицу, рассвет едва-едва касается неба, сумерки уползают, и начинается новый день.
Оказавшись в своей комнате, я плотно задергиваю шторы и тут же засыпаю. Меня будит соседский рыжий кот, он забирается к ним через балкон и заходит, как к себе домой. Его усатая морда тыкается в мое лицо, и я просыпаюсь. Несколько минут, я глажу его за ушами, а потом иду в ванную.
Приведя себя в более-менее нормальный вид, я кормлю нежданного гостя. Ради него, я покупаю котячий корм и прячу его от мамы, на дальнюю полку, за коробку с чаем. Наевшись, кот уходит к себе и так продолжается уже больше недели. Мама, как и обещала, еще не вернулась.
Я жарю себе на завтрак омлет и варю кофе. Сегодня я решаю поехать на автобусе. Лишних денег на бензин у меня все равно нет, я включаю айпад, и делаю звук громче, отгораживаясь от всего остального мира музыкой.
На остановке я сталкиваюсь с бомжеватого вида мужчиной, у него отсутствуют верхние зубы и все лицо изъедено следами от оспы. Он кутается в лохмотья и вновь и вновь облизывает потрескавшиеся губы. Когда мужчина направляется в мою сторону, я надвигаю капюшон своей кофты на глаза, и скрещиваю руки на груди.
У меня ловить нечего.
Он останавливается на полпути, словно умеет читать мысли и поворачивается к женщине. Но она, не обращает внимания на его протянутую руку, отходит прочь, к ларьку и покупает газету.
Еще один призрак, не знающий, что он уже не существует в мире людей.
Я запрыгиваю в подошедший автобус, и присаживаюсь на свободное место. У окна. Сегодня пасмурно, но дождя нет. Ближе к полудню, тучи совсем развеялись, и выглядывает солнце.
Я иду на последнюю пару, когда меня останавливает уже знакомый голос. Вокруг нас снуют, студенты, и я делаю вид, что не замечаю женщины, стоящей у портретов выпускников, но она вновь обращается ко мне.