Покалеченная весна
Шрифт:
– Вон он крестник твой. По берёзам за белкой гоняется.
На дереве, обхватив ветку руками и ногами, висел Егорка, зажмурив глаза. А на самом верху метался зверёк.
– Ты что там делаешь?
– Б. Белку хотел поймать.
– Зачем?
– Чтобы она у нас жила. У неё хвост красивый и прыгает шустро.
– Заняться нечем? Ты же на посту стоишь у штаба.
– Я быстро хотел. Ей отсюда деться некуда.
– Слазь! – крикнул Кирилов.
– Не могу. У меня руки не разжимаются, почему-то.
– Ты
– Наверное, – робко ответил Егор.
– Так какого хрена полез?
– Я не знал что боюсь.
Пётр бессильно развёл руками. Никонов Александр Николаевич, командир батальона, человек суровый и бескомпромиссный, битый фашистами и бивший фашистов, стоял и тихо смеялся, пустив слезу.
– Что делать теперь?
– Не знаю, – сдавлено ответил комбат и закатился смехом в голос.
Подошёл Николай.
– Чего ждём? Сам он не слезет. Сейчас руки, ноги затекут, вообще плохо будет.
Посыпались предложения возможных вариантов спасения Егора.
– Давайте его жердью сковырнём.
– Убьётся же. Тут метров пять.
– Можно попробовать камнем сбить.
– У тебя голова есть? Вот по ней камнем и постучи.
– Верёвка нужна.
– Точно. На него накинем и сдёрнем.
– Ну, хватит, садисты, – комбат вытер слёзы, – говори Коля.
– Надо петлёй его вместе с веткой стянуть, конец перекинуть выше, где берёза в рогатку переходит. Потом отпилить ту, на которой «верхолаз – высотник» и придерживая аккуратно спустить.
– Давайте в хозвзвод за инструментом, – скомандовал Никонов.
Принесли верёвку . Перекинули её через Егора, сделали петлю и аккуратно протягивая, стянули его с веткой. Теперь они не могли упасть порознь, только вместе. Перекинули конец через рогатину, трое солдат взялись придерживать. Вдохновителя идеи спасения ловца диких животных, отправили на дерево, пилить.
– Стойте, – крикнул Кириллов. – Давайте полуторку поставим под ним. Всё – же не так высоко падать будет. Да и тент, если что, удар смягчит.
Так и сделали. Подогнали машину. Все расположились вокруг полукольцом, дабы лучше разглядеть происходящее. Савостин залез на дерево, огляделся.
– Не стойте как в цирке, держите, – и начал пилить.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться.
– Чего тебе?
– Надо повара судить за мародёрство.
– Ты что мелешь? – возмутился кашевар. – Голову ветром продуло?
– Я предполагаю, что дрова они у местного населения воруют. Такой тупой ножовкой год елозить надо, чтобы кашу сварить.
– Пили, давай шутник. Смотри, у Егора уже глаза закатываются.
– А я бы на его месте вообще слазить не стал. Потому как ждёт его на земле грешной хорошая затрещина от отцов командиров.
Пропилив больше половины, Савостин крикнул.
– Отпустите чуток, пилу зажало.
Отпустили. Раздался хруст и испуганный вопль.
– Поберегись!!! – прозвучал из толпы окрик лесоруба.
Ветка вместе с сыном полка рухнула на полуторку. Прорвался полог и по окрестностям пронёсся грохот удара об дно кузова.
– Ты там живой? – с жалостью в голосе спросил Пётр.
– Не знаю. Вроде ударился, а ничего не болит. Наверное, в голове, что-то стряхнулось. Меня что теперь из армии выгонят?
– А ну вылазий оттуда, растудыт твою в качель. Сейчас расстреляем тебя к ядрене Фене, чтобы дурью не маялся. Нет. Сначала полог зашьёшь, потом неделю один будешь дрова пилить для кухни вот этой тупой ножовкой, а потом расстреляем, – выругался комбат.
Планерист – любитель, кряхтя, вылез из кузова.
– Товарищ подполковник, я не хотел. Оно само как то получилось.
– Само. Ты на посту должен быть, а не по деревьям лазить.
– Виноват.
– Естественно виноват. Это и не обсуждается. Иди отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели.
Никонов хоть и ругался иногда на Егорку, но все равно относился к нему как к сыну или младшему брату. Не очень давно, когда батальон шёл от Сталинграда, из пепелища сгоревшей хаты услышали не громкий крик. Разгребли останки дома и из погреба достали голодного, измученного подростка. Родных не было, идти некуда, так и остался в батальоне. Помогал везде, чем мог. Боеприпасы грузил, бегал посыльным. Шустрый, безотказный пацан.
Кирилов подошёл и стал отряхивать парня.
– Ничего не сломал себе? Укротитель.
– Нет, вроде. Только муторно как то.
– Наверное, лбом долбанулся. Ничего, пройдёт. В твоём случае это не опасное ранение. Иди, умойся. Вон всё лицо расцарапал.
За всем происходящим со стороны наблюдал, начальник полит отдела майор Вохров Владимир Павлович. Человек новый. Но уже успел отправить несколько солдат в штрафбат. Карьерист, не постоит за ценой ради повышения по службе. Постоянно находится в догоняющем положении. Порох нюхать не любит. Его предшественник, наоборот, всегда находился в самой гуще событий, поэтому был тяжело ранен и комиссован на гражданку. Однако уговорил командование остаться на службе, хотя бы в тылу.
– Что там, товарищ подполковник? – спросил майор, сделав вид, что не в курсе. Это его излюбленный способ сбора информации.
– Да нормально всё, только полог на полуторке порвали, идиоты. Но я им устрою ещё.
– Да, да. Понял.
Майор стоял и прикидывал в голове, какими плюсами и минусами для его карьеры может обернуться данная ситуация. Как бы всё сделать красиво и безболезненно для себя. Ведь могут спросить: как ты товарищ политрук, допустил разгильдяйство и порчу военного имущества во вверенном тебе подразделении? Нет. Так с ходу пороть горячку нельзя. Надо всё хорошо обдумать, а потом брать этого сопляка в оборот.