«Покажи мне, зеркало…». Том 1
Шрифт:
Узнав об этом, старшие дочери хана всполошились. Совершенно позабыв о наказании отца и запрете принимать участие в празднествах, каждая старалась любым способом перещеголять остальных, чтобы привлечь к себе внимание сына паши. Самые красивые ткани были в срочном порядке выужены из сундуков и отправлены к портнихам, которые должны были в максимально короткие сроки пошить из них наряды, способные свести с ума не одного мужчину.
Меня их приготовления нисколько не интересовали. Будучи самой младшей, ещё не вступившей в пору зрелости, я не могла никого заинтересовать, да я и не пыталась. Меня волновали совсем иные проблемы, мало имеющие отношение к
С недавних пор, Джабир несколько отдалился от меня, заставляя чувствовать себя одинокой и никому не нужной. Всё чаще он уединялся с новыми наложницами, постоянно пополняющими его личный гарем и всё меньше внимания проводил со мной, ограничиваясь лишь сухими ничего не значащими фразами. Он по-прежнему совершал прогулки за пределами дворца, но теперь предпочитал это делать в полном одиночестве, удаляясь на рассвете и возвращаясь поздно вечером, каждый раз всё с более мрачнеющим выражением лица.
Его холодность удручала меня, заставляя чувствовать себя виноватой в том, что из-за меня у них с отцом произошёл спор. И хотя, после нашего разговора отец призвал к себе Джабира и помирился с ним, что -то неуловимо изменилось в их отношениях, что не могло не беспокоить не только меня, но и Зейнаб ханым, которая после разговора с ханом предпочитала держаться от меня подальше, намеренно игнорируя моё присутствие.
Предоставленная сама себе, я вынуждена была развлекаться как могла: сбивала камешками установленные на высоком постаменте мишени; охотилась с силками на орущих павлинов из хвостов которых дёргала перья для крестьянских ребятишек в обмен на маленьких ящерок и кузнечиков, которых затем подбрасывала в комнаты сестёр доводя их до истерики; таскала из-под носа загруженного работой повара сладости, щедро делясь с евнухами и служанками которые в знак благодарности предпочитали закрывать глаза на мои шалости и не жаловались Баш кадыны и моей матери.
В один из таких дней, в очередной раз предоставленная сама себе, я переодетая мальчишкой и закрывшая часть лица платком оставив открытыми лишь глаза, развлекала себя тем, что вооружённая небольшим кухонным ножом, изображала короля воров Робин Гуда, о котором мне столько рассказывала матушка, и подкараулив прохаживающихся по дорожкам сада домочадцев и прислугу, всякий раз выпрыгивала из кустов с диким криком:" Кошелёк или жизнь!"
Кто-то изначально взвизгивал от страха, но уже в следующий момент принимался гоняться за мной, угрожая пожаловаться отцу, другие, весело хохоча бросали мне в ладошку мелкие монетки, подсказывая как получше спрятаться, чтобы меня не заметили раньше времени.
Сидя в очередной раз в засаде, я услышала приближающиеся шаги и довольно улыбнулась: мне удалось незаметно натянуть между деревьями верёвку и сейчас, собираясь выскочить из засады и напугать прогуливающегося, я собиралась здорово повеселиться, когда всё пошло совсем не так, как я планировала.
Шаги замерли совсем близко, но напрасно я прислушивалась в ожидании возгласа и проклятий, их так и не последовало. Потеряв терпение и решив проверить что случилось, я высунула голову из-за куста, под которым сидела, как кто-то грубо схватил меня за ухо:
– Попался, негодник! – пробасил надо мной голос с едва заметным акцентом, – я сейчас же отведу тебя на конюшню и велю выпороть как следует.
Как это выпороть? Меня?! Да что эти гости о себе возомнили?!
Всерьёз опасаясь за сохранность своего уха, я, глотая выступившие от боли слёзы пыталась вывернуться и убежать, но не тут-то было, хватка у незнакомца была
Вскрикнув, незнакомец выпустил меня и схватился за бедро. Очутившись на свободе, я бросилась домой, когда, не заметив натянутой верёвки, о которой совершенно позабыла споткнулась и растянулась на земле. От сильного удара повязанная на голове чалма слетела с головы и длинные волосы плащом накрыли меня с головы до ног.
Было очень больно. Не дожидаясь пока меня схватят вновь, я вскочила и отбежав на несколько шагов обернулась, откинув волосы назад. Чувствуя себя в некоторой безопасности на таком расстоянии, я выкрикнула:
– Невежда! Я пожалуюсь отцу, и он тебя самого выпорет на конюшне, как шелудивого пса!
Я много ещё чего могла ему наговорить, но послышались голоса и из-за деревьев показались встревоженные криками евнухи. Зажав ладошкой пылающее ухо, я поспешила ретироваться с места происшествия, столкнувшись в дверях с выходящим Джабиром.
– Фарах, что с тобой? – удивлённый моим видом спросил он.
– Не твоё дело! – огрызнулась я в ответ, не сбавляя скорости несясь в свою комнату. – Отправляйтесь в ад, а меня оставьте в покое!
Только оказавшись внутри спасительных стен, я позволила себя расслабиться и от унижения зареветь в голос.
Зря я сбежала. Нужно было дождаться помощи и выяснить имя дерзкого наглеца… нет, надо было пожаловаться Джабиру, уж он-то точно не стал бы с ним церемониться и наказал бы за оскорбление сестры. А вообще, ещё не поздно, и можно пожаловаться сразу отцу… Вот только приведу себя в порядок и непременно обо всём ему расскажу…
Ничего не понимающий Джабир с трудом подавив желание последовать за сестрой чтобы выяснить причину такого её поведения мотнул головой, приводя сбившиеся мысли в порядок и вышел во двор, где рядом с ошеломлённо стоящим сыном османского визиря успела собраться целая толпа причитающей прислуги.
– Эрдем бей, – обратился он к высокопоставленному гостю, когда заметил порез на его одежде и выступившую кровь. – Что произошло? Кто это сделал? Я велю казнить негодяя, осмелившегося напасть на вас!
– Простите, господин, – вмешался главный евнух, который тоже был тут, – случилось недоразумение. Это госпожа Фарах случайно ранила Эрдем бея! Прошу вас, простите её, она ещё совсем дитя!
– Кто она? – всё ещё не придя в себя спросил молодой человек.
– Моя сестра Фарах, младшая дочь Шахбаз– хана.
– Фарах, – словно запоминая едва слышно произнёс гость, в то время, как Джабир вскинув голову, удивлённо уставился на него, – Фарах…
ГЛАВА 8
Любой гарем, не важно, принадлежащий ли великому падишаху или простому купцу – тот же пчелиный улей, где каждый член общины чётко выполняет возложенную на него обязанность. Глядя со стороны, можно поразиться тому, как мирно протекает жизнь в обоих из них, где изо дня в день всё движется как налаженный механизм в определённом ритме, исключая любые сбои. Однако, стоит только чуть-чуть разворошить улей, изменить ритм жизни, происходящей в нём, как начинается самый настоящий хаос. Исчезает идеальный строй, в нарастающей панике все принимаются носиться из стороны в сторону, сталкиваясь и мешая друг другу. Перелезая через головы остальных, каждый думает лишь о спасении собственной жизни, напрочь позабыв о своих обязанностях перед обществом.
Конец ознакомительного фрагмента.