Покер лжецов
Шрифт:
Отдел закладных превратился в отдельное белое братство. Существовала молчаливая договоренность, что Леви сделает все возможное, чтобы маклерам платили, а они в свою очередь будут его поддерживать. Это согласие было не столь сильным, как в случае Раньери. Маклеры приходили из бизнес-школы, а не из отдела писем. Многие из них были финансово независимыми. Раньери трудно было оказывать им покровительство, а он любил окружать себя теми, для кого мог что-либо сделать. Он любил людей, но особенно ему нравилась идея «своих людей». Он стал бы самым счастливым человеком в мире, если бы вокруг него были маклеры, которым нужна помощь в оплате больничных счетов. Когда Биллу Эспозито не хватало 19 тысяч долларов для взноса за новый дом, Раньери добился, чтобы фирма внесла недостающее. «И он извинялся, что не смог
Но потихоньку отдел наполнялся людьми. В 1979 году появился выпускник Уортонского университета Том Кенделл, успевший короткое время поработать в канцелярии. В 1980 году пришли Мейсон Гаупт, тоже из Уортона, и Стив Рот из Стэнфорда. В 1981 году появились Энди Стоун и Вольф Нэдулман из Гарварда. Собственное положение в фирме им виделось примерно так же, как у Леви. По словам Нэдулмана, «Том Штраус [восходящая звезда отдела правительственных облигаций] и его толпа покупали галстуки от Hermes и занимались триатлоном, а люди Леви жили как традиционная итальянская семья. Люди из отдела правительственных облигаций ели тофу [Тофу — сырообразный диетический продукт, который изготовляется из соевых бобов. — Примечание редактора.] и носили идеально отглаженные брюки, а настроение в отделе закладных было примерно таким: «Что ты имеешь в виду, что у тебя было только две подачи, разве ты не был рад этому?!» Кто видал хоть одного жирного маклера в отделе правительственных облигаций? Ни одного. Все поджарые и застегнуты на все пуговицы. Они все неодобрительно относятся к толстякам. Я знаю, о чем говорю, я сам толстяк».
«Было ясно, что фирма только терпела нас, но не одобряла, — рассказывает Том Кенделл. — Они как бы спрашивали: «Чем эти говнюки там в углу зарабатывают на жизнь?»
Одно из самых живых воспоминаний Энди Стоуна о первых месяцах его работы на торговом этаже таково. Он ткнул рукой в сторону Раньери и его компании и спрашивает маклера из отдела корпоративных облигаций, кто это. «Никто, — отвечает маклер. — Это просто ничтожества. Никто не хочет работать в отделе закладных».
Крейг Коатс, глава отдела правительственных облигаций, спросил Стоуна: «Зачем вам идти в отдел закладных, если вы можете быть в отделе правительственных облигаций?»
Даже на более высоких уровнях толстяки считали, что тощие их несправедливо затирают. «Фирма, — рассказывает бывший директор Мортары, — была разделена на отдельные феодальные владения. В других отделах людей больше заботила защита собственного бизнеса, чем развитие нового».
Раздражение отдела закладных против руководства фирмы еще усилилось, когда в начале 1980 года стало известно, что отдел собираются закрыть — он не приносил дохода. Аналогичные отделы в других уолл-стритовских фирмах — в Merrill Lynch, First Boston, Goldman Sachs — оказались мертворожденными. Их закрывали еще до того, как успевали от — крыть. Любители здравого смысла утверждали, что торговля закладными не для Уолл — стрит.
И вдруг все сдвинулось и пришло в движение. 6 октября 1979 года Пол Волкер произнес свою историческую речь. Краткосрочные ставки процента взлетели до небес. Менеджер ссудосберегательной организации мог выдать ссуду на 30 лет, если соглашался на ставку 10 процентов годовых. Но чтобы добыть эти деньги, ему приходилось их покупать по ставке 12 процентов годовых. Следовательно, у него не было возможностей выдавать новые ссуды, что соответствовало задачам Федеральной резервной системы, пытавшейся охладить экономику. Уровень закладки новых домов упал до самого низкого значения за весь послевоенный период. Еще до выступления Волкера отдел закладных Стива Джозефа создал ипотечных облигаций примерно на 2 миллиарда долларов. Смехотворно мало — меньше 0,2 процента от суммы кредитов, выданных американцам под залог их жилищ. Но это было все-таки начало. После выступления Волкера дела застопорились. Чтобы Раньери и компания могли создавать облигации, ссудосберегательные должны были предоставлять ссуды. А они этого не делали. Система, которая владела большей частью закладных на дома американских граждан, пребывала в состоянии развала. В 1980 году в Америке действовали 4002 Сбербанка. В следующие три года 962 из них прекратили существование. Как сформулировал ситуацию Том Кенделл, «все залегли
Все, кроме Раньери. Он начал расширяться. Почему? Кто знает. Может, у него был магический кристалл. А может, он рассчитал, что чем больше отдел, тем труднее его расформировать. Какими бы ни были причины, Раньери нанимал продавцов облигаций, уволенных из других компаний, укреплял исследовательскую группу, удвоил число маклеров и сохранил в неприкосновенности снулый отдел финансирования ипотечных кредитов. Он нанял отряд юристов и лоббистов в Вашингтоне, чтобы подготовить законы, увеличивающие число потенциальных покупателей ипотечных облигаций. «Я объясню тебе, в чем было дело, — рассказывает Раньери. — Операция с Bank of America [первое достижение Боба Далла] была законной инвестиционной программой только в трех штатах. У меня была команда законников, чтобы поменять законы в одном штате за другим. Но на это ушло бы две тысячи лет. Пришлось самому ехать в Вашингтон. Чтобы все решить через голову штатов».
«Если Леви не устраивал закон, он добивался его изменения», — объясняет один из его маклеров. Но даже если бы Раньери добился изменения закона, это не гарантировало, что инвесторы бросятся их покупать. Том Кенделл вспоминает, как он в 1979 году навестил в Сан-Франциско главного продавца Раньери Рика Бордена. Борден штудировал учебное пособие. «Помню, как он все повторял: Чертовы Джинни Мэй. Когда процент растет, их срок [до погашения] увеличивается, а когда процент падает — срок сокращается, и никто не хочет их покупать», — рассказывает Кенделл.
В довершение всех бед кредитный комитет Salomon Brothers уклонялся от ведения дел с вымирающими сбербанками. Тупые клиенты (рыночные дураки) — это волшебный актив, но, когда их невежество делается чрезмерным, они просто разоряются и обращаются в пассив. При этом они вели себя не совсем так, как обычные тупые клиенты. Калифорнийский Сбербанк Beneficial Standard отказался от сделки по приобретению облигаций у Salomon Brothers, которая была согласована, как обычно в торговле облигациями, по телефону. В ходе последующих судебных разбирательств Сбербанк утверждал, что сделки с ипотечными облигациями должны вестись по правилам, обычным для сделок с недвижимостью, где устные контракты не обладают законной силой, чем они и отличаются от сделок на рынке облигаций (годы спустя они проиграли иск). Можно считать, что это было последней каплей.
Члены исполнительного комитета Salomon Brothers решили, что рынок ипотечных облигаций — это мерзость. Они не понимали и даже не хотели понимать его, да и вообще хотели уйти. Было решено, что для начала следует ужесточить отношения со сбербанками. Вся отрасль выглядела крайне шаткой. Оборвать связи со сбербанками было эквивалентно закрытию отдела закладных, потому, что они были единственными покупателями ипотечных облигаций. «Я буквально собственным телом защитил сбербанки от кредитного комитета», — рассказывает Леви. В кредитном комитете Раньери поддерживал один — единственный, но очень влиятельный человек — Джон Гутфренд. «Джон защитил меня», — вспоминает Раньери.
Результатом враждебности в отношениях между отделом закладных и двумя основными отделами Salomon Brothers — корпоративных и правительственных облигаций — было то, что в отделе закладных все было своим и отдельным: свои системы продаж, размещения, финансирования, исследований. «Все было отдельным, потому что никто не хотел помогать нам», — рассказывает Раньери.
Но все было еще немного сложнее. Такая раздельность отчасти задумывалась с самого начала. Раньери просто и не пытался что-то изменить и навести мосты с другими подразделениями фирмы. И Боб Далл в своем трехстраничном меморандуме для исполнительного комитета фирмы настаивал, что отдел закладных должен быть выделен. Он утверждал, что, если оставить его в подчинении отдела правительственных ценных бумаг, «рынок ипотечных облигаций никогда не встанет на ноги; он сохранит подчиненное положение». Если бы финансирование операций с закладными было отдано нескольким финансистам компании, работа которых заключалась в поддержании контактов с гендиректорами крупных корпораций, «мы бы никогда не закончили ни одной сделки. Для людей из корпоративных финансов сделки с закладными недостаточно масштабны и престижны», — объяснял ситуацию Далл.