Шрифт:
Ирина с силой опустила кулаки на клавиатуру компьютера. На экране показалось бессмысленное сочетание букв – Фррфф. Вот именно, подумала Ирина, вот кто я – Фррфф. То есть пустое место. И никто больше.
Оставалось только броситься на диван лицом в подушки и зареветь белугой. Любая женщина поступила бы так на ее месте, и никто бы ее за это не осудил. Ирина тоже в первый момент собиралась так же сделать, хотя, в общем, никогда не страдала склонностью к истерикам. Она вообще плакала очень редко, не то что ее лучшая подруга Катерина. Вот у той вечно глаза на мокром месте: и поплачет, и посмеется, потом съест что-нибудь вкусненькое и успокоится…
Все знакомые
Ирина Снегирева, отнюдь не начинающий писатель детективов, осознала, что у нее творческий кризис и она не может больше написать ни строчки. Первые признаки Ирина заметила примерно две недели назад, фразы стали получаться какие-то топорные, сюжет буксовал… Она тогда решила, что это всего лишь временное явление, и не стала особенно волноваться – всякое бывало в ее жизни. И не только в литературной… Но сегодня страшное настоящее встало перед ней во всей красе. Ирина осознала: она бессильна и не может выдавить из себя ни строчки. В голове ее был не вакуум, а какая-то тягучая вязкая масса. «Это конец», – поняла Ирина.
Однако благоприятный момент для истерики прошел, Ирина отвлеклась. К тому же она представила, как валяется на диване, вся зареванная, кусает подушку и бьется головой о стену. Подразумевается, что в самый критический момент кто-то должен ворваться в комнату, склониться над ней и что-то сделать. Мама, например, всплеснула бы руками и сбрызнула холодной водой, доктор отлупил бы по щекам и всадил укол успокоительного, муж строго призвал бы к порядку, а близкий человек прижал бы ее к груди, погладил по голове и зашептал на ухо бессмысленные ласковые слова, осушая губами ее слезы. И когда Ирина успокоилась бы, он внушал бы ей, что Ирина умница, все неприятности временные, она просто устала и замучилась и что, когда пройдет наконец эта ужасная зима, Ирина оживет, у нее появятся новые идеи, и она напишет еще много увлекательных романов…
Ирина тяжело вздохнула и усмехнулась. Ишь размечталась! Никто не придет к ней, хоть застрелись тут на диване, хоть волком вой! Мама далеко, да у Ирины не такие с ней отношения, чтобы раскрывать ей душу, доктора вызвать некому, да и не нужен он, бывший муж уехал на свое постоянное место жительства в Англию, чему Ирина, надо сказать, ужасно рада. В последний свой приезд он надоел ей до чертиков, но они пришли все же к согласию насчет развода. Сын Ирины учится в той же Англии под присмотром папочки, а дочка здесь, но совершенно отбилась от рук, слишком самостоятельна, все решает за себя сама. И сейчас ее где-то носит, хотя занятия в школе давно закончились.
Что касается близкого мужчины, то, как ни горько в этом признаваться, у Ирины его нет. И вряд ли когда-нибудь появится, как утверждает другая подруга, Жанка, если Ирина так и будет сидеть в четырех стенах. Сидя дома, утверждает Жанна, можно познакомиться только с сантехником из ЖЭКа или с почтальоном. Ирина возражает на это, что, может, другие писатели и умеют писать на ходу или во время какой-нибудь вечеринки, но ей, для того чтобы творить, требуются тишина и одиночество.
Ирина снова вспомнила, что не может сейчас написать ни строчки, и расстроилась. «Среди писателей очень большой процент самоубийств», – на полном серьезе подумала она. Очень трудно, осознав, что ты окончательно исписался, начать новую жизнь, многие предпочитают мгновенную смерть медленному и тоскливому умиранию.
И некому сказать ей, что, в общем-то, все не так плохо, она написала девять романов, которые весьма неплохо были приняты читателями, что издательство заинтересовано в ней и даже стали больше платить, и что три месяца назад она заключила договор с кинокомпанией «Тартар», которая собирается снимать по ее романам сериал. Там идет подготовительная работа, но так долго еще ждать, пока фильмы выйдут на голубой экран…
Ирина порывисто вздохнула и осознала себя на диване. Однако плакать не хотелось. Кураж прошел, как говорила подруга Жанна. Открылась дверь комнаты, по паркету процокали когтями, и Ирининой щеки кто-то коснулся теплым языком.
– Яшенька! – Ирина со слезами на глазах обняла симпатичного рыженького кокера и поцеловала его в нос. – Только ты меня и любишь!
Яша завертел хвостом, он действительно очень любил свою хозяйку.
Стараясь не смотреть на экран монитора, Ирина встала и вышла из комнаты. Дома никого не было. В ванной Наташка, торопясь утром в школу, бросила мокрое полотенце, и даже белье не убрала в корзину. Ирина привычно расстроилась – с дочкой не сладить, ведь прекрасно же знает, что, кроме них двоих, в квартире никого нет, стало быть, убирать за ней придется матери. Яша, уловив настроение хозяйки, тут же куда-то испарился. И пока Ирина раздумывала, принять ли душ или уж ванну с тонизирующей пеной, зазвонил телефон. И конечно, звонила подруга Катька, которая хоть и не отличалась особенным умом и сообразительностью, зато почувствовала, видно, что Ирине плохо, и решила поддержать подругу в трудную минуту.
– Слушай, а я собираюсь к тебе! – сообщила она как ни в чем не бывало, хотя не виделись подруги уже месяца два. У них всегда так – либо уж встречаются каждый день, либо только перезваниваются.
В дальнейшем разговоре выяснилось, что Катерина должна передать какой-то незнакомой женщине презент от своей престарелой тетки. То есть не от тетки, а от незнакомого француза.
– Катька, при чем тут француз? – удивилась Ирина. – Какое он к тебе имеет отношение?
– Никакого, – честно ответила Катя, – я его в глаза никогда не видела. И тетя тоже с ним почти незнакома. Он приезжал по делам, его попросили передать посылочку, он и согласился. А у тетки она осталась, потому что той женщины, Аллы Марковны, в то время не оказалось в городе, она была в санатории, вот француз и оставил посылку тетке, потому что ему на всякий случай дали ее адрес. В общем, эта Алла Марковна живет недалеко от тебя, дом восемнадцать, а квартира шестьдесят девять, вот у меня записано.
– Так это же почти рядом! – обрадовалась Ирина, которой ужасно захотелось вдруг увидеть Катю и поболтать. – Приезжай поскорее.
– Уже бегу, только коробку перевяжу, а то, боюсь, веревка оборвется!
– А что – посылка тяжелая?
– Не то чтобы очень тяжелая, но неудобная, – вздохнула Катя, – там роклетница.
– Что-о? – изумилась Ирина. – Катька, ты ничего не перепутала?
– Да нет, конечно! – рассердилась Катя. – Роклетница – это такая штука, в которой делают роклет. А роклет – это такой специальный французский сыр, его на этой роклетнице подогревают и заливают им ветчину, грибы, помидоры – что хочешь, в общем, заливают!
В голосе Катерины послышались мечтательные нотки – она всегда любила покушать. Ирина хотела спросить, за каким чертом француз привез в подарок незнакомой Алле Марковне роклетницу, если сыр роклет у нас продается редко, где и стоит, надо полагать, очень недешево.
– В общем, коробка такая неудобная, – жаловалась Катя, – у тетки кухня маленькая, так она полшкафа заняла. А эта самая Алла Марковна все за ней не едет, то простудой отговаривается, то делами. Конечно, ей такая бесполезная вещь совершенно не нужна, да ведь и тетке-то она без надобности! В конце концов, кому привезли, тот пускай и думает, что с этой роклетницей делать. Так что тетка просила меня отвезти эту штуку.