Поколение катастрофы
Шрифт:
Еще в детстве он знал, что с ним что-то не так. Игры с девочками оставляли его равнодушными, случайные прикосновения сверстников в школьной душевой заставляли краснеть и наполняли мучительной, непонятной ему истомой. Отчим его часто бил, иногда и душил, наказывая за любые реальные или мнимые проступки, наказывая жестоко — и это тоже оставляло в теле чувство какой-то неудовлетворенности, пустоты….
Впервые познал собственную природу он в пятнадцать лет. Один старшеклассник, старше его на три года и тоже избегавший женского общества, объяснил, что с ним все в порядке, просто он не такой как другие. И ничего с этим поделать нельзя, нужно просто смириться и отдаться обуревающим тебя инстинктам. А потом изнасиловал
Открытым гомосексуалистом он не был, в своих связях был очень осторожен. В двадцать два года, пересилив себя, он даже женился на толстой и некрасивой Эмме — вниманию привлекательного молодого человека из прекрасной, аристократической семье она была рада до небес. Еще через год у них родился сын. Но в личной жизни он был по-прежнему несчастен — связи ни с мужчинами, ни с женщинами удовлетворения ему не приносили. Сосуд его души был переполнен и готов лопнуть, разлететься мелкими осколками в любой момент…
Окончательно он познал свою природу и научился получать настоящее наслаждение в Румынии, несколько лет назад. Тогда Дженна — его секретарша, которая была настоящей дурой, заказала отель, польстившись на обещавшую пять звезд рекламу. Когда же он приехал в Бухарест — оказалось, что он тянет едва ли на полторы…
Со времен распада Советского Союза, Бухарест стал основной в этом регионе мира перевалочной базой для секс-туризма. Контролировали этот бизнес цыгане, с их кланами не осмеливались связываться даже сицилийцы. Да и брезговали сицилийцы связываться с детской проституцией и с торговлей детьми на органы — а вот цыгане не брезговали ничем. Их кланы и таборы, кочующие по разным странам, не имеющие постоянного места жительства, неподконтрольные полиции и закону, стали настоящими рассадниками наркоторговли, детской проституции, торговли человеческими органами.
Каналы были налажены. Источниками детей являлись Молдавия, где дело было поставлено на конвейер, Украина, немало товара поставляла и Россия. Граница никого не останавливали — каждый пограничник, кто за год не зарабатывал на хорошую машину, считался лохом. Детей иногда цинично выкупали за деньги, иногда просто похищали — цыгане занимались похищениями людей издревле.
Основным рассадником детской проституции является шестнадцатый квартал Бухареста, где много заброшенных, никому не принадлежащих домов. Там же существует подпольная биржа, где сутенеры и торговцы живым товаром продают, покупают, меняют детей. Там же детей «объезжают» — то есть жестоко избивают и насилуют. Полиция в этот квартал если и суется — то только большими группами и с автоматическим оружием…
Его отель располагался как раз на границе печально знаменитого шестнадцатого квартала — центра детской проституции — но тогда он этого не знал. Раздраженно осмотрев грязную комнату, он собирался ложиться спать, когда в дверь постучали. Вместо уборки номера коридорный, на ломаном английском предложил другой, куда более интересный сервис.
Тогда он впервые в жизни получил настоящее сексуальное удовлетворение. Купленного им на ночь ребенка он чуть не задушил, наказывая, но проблема решилась легко — всего лишь пять сотен лишних долларов и небольшой инцидент был улажен к обоюдному удовлетворению сторон.
Из Бухареста он вернулся совсем другим человеком — коллеги и подчиненные просто поражались его работоспособности и новым идеям. Через два месяца ему предложили должность директора филиала, и намекнули, что он находится в самой вершине списка на занятие должности вице-президента компании…
Следующий шаг в познании себя он сделал через два года. Взяв неделю за свой счет, он инкогнито приехал в Бухарест и снова направился в шестнадцатый квартал. И нашел то, что искал — но на сей раз, он ни в чем не сдерживал себя. Труп бросил во дворе заброшенного дома и этим же вечером вылетел в Лондон. Через месяц его назначили вице-президентом компании…
Став публичной персоной, он уже не мог брать отпуска и летать в Бухарест — положение обязывало. Любой неосторожный намек мог закончиться увольнением. Мучался он со своим новым статусом почти год, даже подумывал уйти в отставку — если бы на одной из вечеринок в Мэйфейре не услышал тихий разговор двух солидных джентльменов. У одного из которых, судя по всему, были точно такие же проблемы, как у него.
С этого времени жизнь заиграла новыми, яркими красками. В России он побывал уже шесть раз, этот был седьмым. Каждый его визит затягивался на пять — семь дней — торопиться смысла больше не было, можно было получить максимум наслаждения от общения со своими юными друзьями. Можно было воспользоваться предоставлявшимся агентством реквизитом и вообще реализовать все свои самые потаенные фантазии.
Да и вообще — сервис агентства превосходил самые смелые ожидания и стоил каждого потраченного доллара. Для гостей агентство всегда снимало роскошные коттеджи с укромными и звукоизолированными подвалами. К каждому гостю на время поездки прикреплялся сопровождающий, решавший все насущные проблемы. Агентство заботилось об алиби для каждого клиента — фиктивные билеты на дорогие курорты, фотографии, сувениры из жарких стран. Да и дети — высшего качества. Агентство гарантировало, что все они раньше никогда не занимались проституцией и не болели никакими венерическими заболеваниями. Кроме того, существовал каталог, в котором можно было подобрать ребенка для забав на любой вкус…
Сейчас он отдыхал, потягивая дорогой виски двадцатипятилетней выдержки и поглядывая на лежащего на испачканной простыне ребенка. Почему они все не слушаются? Ну, почему они все не слушаются? Почему, почему, почему…
От двери послышался шум — и он раздраженно поставил недопитый бокал на стол. Неужели Ник — ведь он уже приказал ему не беспокоить его ни при каких обстоятельствах! Вот негодяй…
Но это был не Ник. На пороге стоял незнакомый ему мужчина, направляя на него толстый ствол какого то черного, ужасно выглядящего оружия. Из-за его спины выглядывал подросток лет пятнадцати, чем-то неуловимо похожий на его мальчика, в руках у него была сумка. Он растерянно посмотрел на них. Как они попали в подвал? Кто они вообще такие и как смеют его беспокоить? Внезапно лицо подростка исказилось гневом, он шагнул вперед, с нечеловеческой силой отталкивая мужчину с оружием, выхватил что-то из сумки. Грохот выстрела из обоих стволов в тесном подвале ударил по ушам подобно артиллерийскому залпу, яркая вспышка дульного пламени резанула по глазам…
И в следующую секунду волна дикой боли подхватила его и со страшной силой понесла куда-то, затягивая в самый центр могучего, кроваво-красного урагана…
Змей многого не знал. Двенадцатого октября в городе произошла еще одна массовая драка. Начальник областного УВД, придя в ярость, разослал во все больницы усиленные наряды милиции, приказав задерживать всех пацанов, обращающихся в больницы с травмами.
Лада-восьмерка с тонированными стеклами черной тенью остановилась метрах в двухстах от больницы. Змей выскочил из машины, вытащил тихо постанывающего Пашку, наскоро завернутого в простыню. И бегом, задыхаясь, оскальзываясь на мокрой листве, потащил его прямо к светящемуся в ночи центральному входу больницы. Он видел пофыркивающий двигателем сбоку от входа милицейский луноход, но ему было все равно. Его младший брат был жив — и это было самое главное…
Услышав за спиной крик "Стоять!" он даже не обернулся…