Поколение оттепели. Воспоминания
Шрифт:
Затем пришла очередь вопросов об украинском комитете в защиту Нины Строкатой. Комитет так и не был создан, но при обыске в квартире Якира нашли проект первого документа несостоявшейся организации.
— Я о таком комитете не знаю.
— Разве Стефания Гулык не приезжала с Украины пригласить вас войти в состав этого комитета?
— Она приезжала в Москву, чтобы найти защитника для Строкатой.
Это была чистая правда. Мы со Стефой действительно занимались поисками адвоката.
— Людмила Михайловна, вам не нужно скрывать этот факт. Нам известно, что вы были против создания этого комитета.
Если
В то же время я опасалась, что Стефу вызовут на допрос и станут ссылаться на якобы полученные от меня показания. Мол, Людмила Михайловна Алексеева нам все рассказала, и мы знаем, что вы были курьером комитета в защиту Строкатой. Вернувшись с допроса, я первым делом разыскала одного из друзей, который согласился поехать во Львов и встретиться со Стефой. Он должен был предупредить ее, что я отрицаю все, что касается комитета, и ей следует придерживаться той же тактики. Как рассказал потом мой эмиссар, Стефу действительно вызывали на допрос и предъявили ей мои «признания». В ответ она совершенно инстинктивно хлопала глазами и удивлялась, приговаривая, что это, должно быть, ошибка, потому как она ничего подобного не помнит.
— Не зря же меня называют актрисой, — улыбнулась она, когда мы с ней снова увиделись.
Владимир Павлович не спросил меня, что решила Ирина. Он был достаточно умен, чтобы понимать: если бы она согласилась эмигрировать, я сама завела бы об этом разговор.
— Вы осознаете, насколько серьезно положение Ирины? — начал он.
Я согласно кивнула.
— Думаю, все стало бы намного проще, если б кто-нибудь позвонил нам и дал адрес, где печатается «Хроника», — продолжал он. — Тому, кто позвонит, необязательно себя называть. Достаточно позвонить мне по прямому телефону, назвать адрес и повесить трубку. Может, вы скажете Ирине…
— Простенько, но со вкусом, — оценила я его предложение.
Он улыбнулся.
— Владимир Павлович, во-первых, Ирина не знает, где печатается «Хроника». Во-вторых, я не могу предлагать такое безобразие порядочному человеку. Я не могу просить ее сделать то, чего я сама не сделала бы, даже если б и знала, где печатается «Хроника».
— Я понимаю, — ответил он. И мне показалось, что он действительно понимает.
Ирину арестовали 3 января.
На следующий день меня опять вызвали к куратору.
Владимир Павлович расставил точки над «и»:
— Людмила Михайловна, мы арестовали Ирину. Арестовали потому, что редакторы «Хроники» пренебрегли нашим предупреждением и опубликовали двадцать седьмой выпуск.
Следственные органы располагали сведениями о «Хронике», полученными от Якира и Красина. Они дали показания более чем на двести человек. На названных ими людей заводили дела, от них добивались показаний. По большей части это был, можно сказать, второй эшелон корреспондентов и читателей бюллетеня — люди не из Москвы, а из других городов и союзных республик, которые познакомились с Якиром и доверились ему, но контактов с редакцией не имели. Многие активисты «Хроники» оставались следствию неизвестными, некоторые были под подозрением, но не было фактов, подтверждающих их предполагаемую причастность. Допросы продолжались.
Дочь
Шиханович не просто подтвердил свидетельства, данные Якиром и Красиным, а еще добавил от себя то, что считал удачной находкой. Он решил, что нужно назвать какое-то одно имя, и его выбор пал на Олю Барышникову — одну из наших машинисток, мать-одиночку с тремя детьми. Поскольку двое детей совсем маленькие, рассуждал Шиханович, КГБ не пойдет на то, чтоб ее арестовать. Он оказался прав. Олю не арестовали. Ее несколько раз таскали на допросы, после чего уволили из института. В свое время это я рекомендовала ей Шихановича. Тогда она спросила, можно ли ему доверять.
— Можете доверять ему так же, как доверяете мне, — заверила я ее.
Теперь Шиханович выбрал ее в качестве жертвы. Ко мне он проявил милосердие и не упомянул, что это я печатала первые восемь копий «Хроники» и вручала их ему для передачи машинисткам.
Муж Ирины Белогородской, Вадим Делоне, пытался убедить жену дать показания. Он не скрывал, что делает это под нажимом КГБ. Как и Коля, он повторял: «Тюрьма не место для женщины». Он там побывал, он знает не понаслышке, о чем говорит, убеждал он нас с Ларисой. Единственное, что мы могли ему возразить: «Мы знаем Ирку. Если она даст показания, она себе никогда этого не простит». И мне, и Ларисе хорошо был знаком мужской политзэковский шовинизм, так что мы понимали — спорить с Вадимом бесполезно.
— Как бы вы охарактеризовали Ирину Белогородскую? — начал следователь на очередном допросе.
— Я бы охарактеризовала ее как порядочную, честную, прекрасную женщину.
— Вы могли бы назвать ее своей подругой?
— Конечно. Близкой подругой. — У нас было принято говорить самое хорошее об арестованных друзьях и знакомых. Перед судом обвиняемым дадут прочитать записи допросов свидетелей, и доброе слово их поддержит.
— Вы когда-нибудь ссорились?
— Никогда.
— Тогда я хотел бы дать вам прочитать ее показания.
Следователь протянул мне два листка. Это был протокол допроса Ирины. Она сказала, что я печатала первые восемь копий всех выпусков «Хроники» и редактировала 14-й выпуск.
Так оно и было на самом деле, и Ирина это знала. Несколько раз она и ее бывший муж, Ваня Рудаков, забирали у меня отпечатанные копии и передавали Шихановичу. Как-то вскоре после ареста Наташи Горбаневской Ира попросила меня встретиться с ней на квартире у Ирины Якир. Нужно было редактировать 14-й выпуск «Хроники», и мы проработали всю ночь.
— Нет, — заявила я, прочитав протокол. — Ирина Белогородская не могла это сказать. Она честная женщина и не будет говорить неправду.
Надежда была на то, что следователь сообщит ей, что я не подтверждаю ее показания, и она поймет, что тем самым я хочу ей передать: «Ирка, остановись. Не позволяй им себя сломать. Не давай свидетельств, которые они могут использовать против других людей. Не бери грех на душу».
— Вы хотите сказать, что действительно не верите тому, что Ирина сотрудничает со следствием? — казалось, следователь был искренне удивлен.