Поколение свиней
Шрифт:
Это он и сделал — часто прикладываясь к большой бутылке водки, которую зажал между колен, и к маленькой черной баночке, которая висела у него на шее на цепочке.
Однажды, в Лидвилле, мы остановились заправиться, и Эрлу пришлось оторвать крышку бензобака гвоздодером, потому что Дилли не дал ему ключи. Потом он открыл молотком капот, чтобы проверить масло. Женщина из «Квикмарта» угрожала вызвать полицию, но успокоилась, когда я дал ей стодолларовую банкноту.
В 7:15 мы провизжали по пандусу аэропорта. Мария бросилась внутрь, чтобы найти другой рейс на Нью-Йорк, пока я разгружал сумки, а Эрл ввязался в мерзкую драку с местным грузчиком.
— Этот мужик
Охрана аэропорта уволокла его в клетку, и тут Мария вернулась, вся в слезах, и доложила, что на Нью-Йорк нет мест до шести или семи.
— Пятница, — сказала она. — Заполнен даже список ожидания.
Все было безнадежно. Нет мест до Нью-Йорка или хотя бы до Ньюарка — нет паспортов, нет паспортов — нет и полета в Шотландию. Пьяные байкеры затопчут Ральфа, как лягушку, чего он и боялся, — а мы не можем даже найти места на самолет обратно в Аспен… Мы застряли в денверском аэропорту, с Эрлом на шее, которого забрали бы в тюрьму, если бы я не отдал охране еще три стодолларовых купюры.
— Спасибо, мужик, — сказал он. — Меня освободили условно, мне нельзя попадаться. Давай выбираться из этой чертовой дыры. Мы можем быть дома к полудню — но мне надо остановиться у дома Роберто, у меня там небольшое дельце.
— Что? — закричал я. — Ты, обожравшаяся наркотой свинья!
Он глуповато хихикнул и дрожащими руками начал загружать в машину наш багаж. Шутки кончились. У нас не было выбора. Эрл без конца бормотал, пока мы забирались назад в покалеченное такси, — а потом он выжал сцепление, и мы с ревом покатили к Роберто.
Свинья недели
— А склизких тварей миллион
Живет; а с ними я.
Политическая машина на прошлой неделе скатилась в очередную череду колдобин. Сорвавшаяся чугунная чушка жутко щелкает и скрежещет — катится, куда не надо, плохие зубья с кривыми краями не сцепляются, не схватывают и не держат ничего, а вместо оси — Великий Столб Дурости. Именно его используют политики, черную быструю дорогу вниз — но не полированную медь, по которой соскальзывают пожарные, когда звонит колокол.
Нет, этот столб — другой. Он темный, как подводный трубопровод, скользкий от человеческого жира, исчерченный длинными царапинами и отметинами зубов, и если долго на него смотреть, в душе рождается трепет. Отчаянные храбрецы борются изо всех сил, но соскальзывают с этого столба, и только некоторые умудряются подняться. Этот столб похож на волшебный бобовый стебель с огромным длинным корнем.
La bas. В бездну. Туда, где чудовища слепы, и обреченные кричат всю ночь. Там внизу — Спиро Агню, и скоро к нему присоединится Ричард Никсон… Там же Линдон Ларош, Джим и Тэмми, Майкл Дивер, Патрик Грей и, может быть, Гэри Харт…
Там есть и старожилы: Босс Твид, Филипп Нолан, Джо Мак-карти, Мартин Борман, Калигула, адмирал Того, Джеймс Хоффа [99] и целая толпа мутантов и зомби, таких, как Папа Док, Губерт Хэмфри и Улисс С. Грант.
Это специальный вид ада для падших навечно политиков. Имя этому племени — Бесстыдники, они — порочные таланты, нечасто проявляющие себя; парни, которые могут ползти так низко и так долго, что даже Томас Эдисон вряд ли может себе это представить.
Обычному
99
Профсоюзный деятель, президент профсоюза «тимстеров», символ сращивания американских профсоюзов с мафией. Бесследно исчез в 1975 г. (считается, что убит мафией)
Ответ, как обычно, появился внезапно и с неожиданной стороны — от моего донельзя замученного нервного агента по имени Стэнки, который ведет в офисе все более жалкую жизнь, потому что люди зовут его «свиньей».
— И они не шутят, — говорит он. — Они действительно меня презирают. Я волнуюсь. Это какая-то грязная психология толпы, замкнутая сама на себе. Меня все больше ненавидят.
На корпоративной вечеринке в пятницу он получил звание Свиньи недели …
— Я не могу больше этого выносить, — сказал он. — Некоторые из них — наркоманы, и они могут не раздумывая меня ударить. Мне страшно.
— А что? — сказал я. — Отличная мысль.
Это правда. Редкий день обходится без того, чтобы в газетах или ночном телешоу не всплыл рассказ о чьем-нибудь действительно свинском поведении.
«ТЕХАСЕЦ, БОЛЬНОЙ СПИДОМ, ЗАНИМАЛСЯ СЕКСОМ С 54 ДЕТЬМИ», — это заголовок новости откуда-то из техасской глубинки.
«Я была шокирована», — сказала Дебра Кока, офицер полиции по работе с несовершеннолетними в Фолс-Конти. Дальше в истории говорится, что Джимми Этридж, безжалостный дегенерат, «преднамеренно заразил минимум 54 ребенка — может, даже сотни, по всему Техасу и в северных штатах Мексики — смертельным вирусом СПИДа, заболевания со стопроцентной смертностью».
Стэнки читал мне эту историю и плакал.
— Почему не он — Свинья недели? — кричал он. — Почему я? Я никогда не насиловал детей. Я не больной.
— Ты прав, — сказал я. — Этот Этридж — определенно Свинья недели.
А может, и нет, подумал я, когда наконец-то сумел отвязаться от Стэнки и его нытья… Этридж, конечно, ужасен, но кое-кто идет с ним ноздря в ноздрю.
Например, бейсболист Хатчер, открывающий бьющий в «Хьюстон астрос», которого поймали с битой, в которой было столько пробки, что он мог каждый раз отбивать обычный мяч на 600 футов — пока после очередного удара мяч не взорвался в воздухе, как ракета-«шелкопряд».
Его отстранили на десять дней, сделали предметом общественного порицания… Но когда его уводили, он продолжал настаивать, что он невиновен, потому что бита не его: она принадлежит его партнеру по команде Дэйву Смиту, сказал он, и он взял ее случайно.
Однако. Хатчер намеренно подставил Смита без какой-либо веской причины. Это классический пример того, что многие называют «Поколение свиней»… Ужасная концепция: самоощущение негодяя в системе координат между Эдом Мизом и Айвеном Боески.