Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
побив рекорд Борхгревинка [в достижении самой южной точки] и обеспечив себе честь удерживать первенство в этой области в течение целого года. В следующем году мы надеемся превзойти и этот рекорд, но сейчас, я думаю, нужно готовиться к большим переменам, борясь (sic) с тёмными ночами и штормовыми ветрами.
4 февраля, то есть через сутки, они покинули «Бухту открытий», как называл её Уилльямсон (позднее она официально стала именоваться Бухтой воздушного шара), и продолжили
Сэр Клементс Маркхэм заранее выбрал для этой цели залив Робертсона на побережье Земли Виктории. Но Скотт советовался по данному вопросу и с Хью Робертом Миллом.
Знаменитый географ, отвечавший когда-то за фонды библиотеки Королевского географического общества, Милл очень неприязненно относился к сэру Маркхэму. Официально он не имел никакого отношения к экспедиции. Отчасти поэтому Скотт и обратился к нему за советом, желая найти лучшую точку, из которой можно проникнуть вглубь Антарктического континента. Учитывая ограниченность имевшейся информации, это оказалось трудной задачей. Милл порекомендовал
высадиться… на сушу в заливе Мак-Мёрдо, где простирающиеся на юг горы Земли Виктории встречаются с береговой линией, тянущейся с востока, от горы Эребус. Там наверняка должна быть большая долина, позволяющая проникнуть вглубь территории.
Скотт проигнорировал мнение сэра Клементса, прислушался к советам Милла и направился в залив Мак-Мёрдо. Восьмого февраля «Дискавери» обогнул мыс и вошёл в залив, который до сих пор все видели только издалека. Они сделали, по словам Ройдса,
великое открытие: оказалось, что горы Эребус и Террор образуют остров… а на юг, насколько мог видеть глаз, открывался путь по ровному льду.
Это был не залив, а пролив Мак-Мёрдо.
В начале пролива, где открытая вода встречалась со льдом, у подножия уходящего ввысь Эребуса с его замёрзшими водопадами и дымным плюмажем Скотт нашёл гавань, подходящую для зимовки. Это была мелководная бухточка, почти со всех сторон защищённая от давления льдов. Она находилась недалеко от места, где Барьер через архипелаг нунатаков [40] выходил в море.
40
Нунатак — полностью окружённый льдом скалистый пик. Прим. ред.
«И вот мы здесь, — написал Уилльямсон, — в том самом месте, где обречены оставаться двенадцать месяцев, а может, и больше». Первым знаменательным событием на «зимних квартирах» стало «пленение» кока — Бретта заковали в кандалы отнюдь не за отсутствие кулинарного таланта, а за несоблюдение субординации. Он был гражданским лицом, принятым в команду в Новой Зеландии, а потому флотская дисциплина оказалась для него совершенно незнакомой. Но Скотту изменяло чувство юмора, когда дело касалось вопросов соблюдения установленного порядка. Нарушитель дважды сбегал и, наконец, был прикован на палубе к брашпилю, где, как заметил Скотт, «восемь часов привели его в чувство и повергли в состояние скулящей покорности».
Потом возле «Дискавери» возвели барак. Его специально привезли с собой, предполагая, что наземная партия останется в нём, а корабль на зиму вернётся в цивилизацию. Теперь же его использовали как склад и укрытие в случае опасности. Он был изготовлен на заказ в Австралии и представлял собой бунгало с защищённой от солнца верандой, которое устанавливалось на глубоко вкопанных в почву столбах. Бунгало идеально подходило для Австралии, но оказалось малопригодным в Антарктике, где постоянно замороженный грунт был твёрдым, как камень, — о вечной мерзлоте в ходе подготовки просто забыли. Вот так в мелочах то и дело проявлялась невежественность участников экспедиции.
В те годы как при подготовке подобных экспедиций, так и в военно-морском флоте в целом очень много усилий тратили на снаряжение, но совершенно не обучали тому, как им пользоваться. Для Скотта, который верил в силу импровизации, это было более чем приемлемо. И теперь он предложил поставить на неподготовленных полярных путешественниках недельный или двухнедельный эксперимент. Пока «Дискавери» вмерзал в лёд, Скотт впервые серьёзно попытался встать на лыжи. А Форд, стюард офицерской кают-компании, вошёл в историю, став первым человеком, сломавшим ногу во время катания на лыжах в Антарктике.
После нескольких дней обучения Скотт признал, что лыжи, «конечно, очень помогают в передвижении по ровной или имеющей небольшой уклон местности… но малопригодны [для] транспортировки грузов, то есть нужно разработать какие-то лёгкие снегоступы». Похоже, он забыл всё, что говорил ему Нансен, и совсем не читал его книгу «Первый переход через Гренландию», до сих пор остающуюся классикой литературы о катании на лыжах и полярных исследованиях. Между тем эта книга была известна в Англии уже больше десяти лет.
Для тех, кто понимает, как пользоваться лыжами [писал Нансен], они… превосходны, даже если нужно тащить груз… Девятнадцать дней подряд мы шли на лыжах с утра и до позднего вечера… [преодолев] триста пятьдесят миль.
Зимовка началась. Теперь в оговорённое заранее место на мысе Круазье нужно было доставить сообщение о том, где находится «Дискавери». В противном случае спасатели вряд ли могли бы отыскать корабль, ведь место его стоянки никто не знал. Эту важную задачу поручили Ройдсу.
Мыс Круазье находился на восточном конце острова Росса, как его тогда называли, примерно в сорока милях от стоянки. Но для Скотта это стало серьёзным испытанием. После целого месяца, проведённого на берегу, он так и не попытался организовать систематическое обучение. Ройдсу просто дали нескольких собак и посоветовали научиться управлять ими по дороге. С ним отправились Барн, Кёттлиц, Скелтон и восемь матросов, снабжённых примерно такими же инструкциями. За исключением Кёттлица, все были абсолютными дилетантами.