Покорители Стихий
Шрифт:
– Нам надо поговорить, - с ходу заявила графиня Редбоун.
Финнеас тяжело вздохнул, поставил книгу обратно на полку, и повернулся лицом к матери.
– Говорите, миледи. Я вас внимательно слушаю, - проговорил он вежливым тоном.
– Один близкий мне человек попал в беду. Чтобы помочь ему мне нужны деньги. Много денег. Я хотела попросить их у отца, но его здесь нет, - в голосе Камиллы отчётливо слышалось волнение.
– И сколько денег вам нужно?
Озвученная Камиллой сумма оказалась действительно большой. На такие деньги можно было купить часть города, обнести её стеной, и поставить круглосуточную охрану.
– Сочувствую, но ничем помочь не могу. У меня нет таких денег, - сообщил Финнеас
– Но зато они есть у Редбоуна.
– И что? Вы действительно хотите попросить эти деньги у Северина? Или надеетесь, что это сделаю я? Не хочу вас расстраивать, но ответ будет один и тот же.
Казалась бы, подобный ответ должен был ещё больше расстроить графиню. Однако после слов сына Камилла лишь холодно улыбнулась.
– Я не собираюсь ни о чём просить этого самозванца. Я хочу лишь добиться справедливости, - заявила она тоном гордой королевы.
– О какой справедливости идёт речь? И с каких это пор Северин стал самозванцем? – спросил Финнеас с усмешкой.
– С того момента, когда появился на свет. Его мать уже была беременна, когда выходила замуж за твоего отца. И беременна она была не от Балтазара. Ты понимаешь что это значит?
– Если честно, то не совсем. Вы собираетесь шантажировать моего брата? – решил изобразить из себя недалёко простака Финнеас.
– Он тебе не брат, а презренный бастард, занимающий чужое место! Графский титул по праву принадлежит тебе!
– Нет, не мне. Если вы думаете, что богатство свалилось на Северина с неба, то вы ошибаетесь. Ему пришлось слишком многим пожертвовать.
– И чем же ему пришлось пожертвовать?
Финнеас не счёл нужным отвечать на этот вопрос. О договоре Северина со Старейшинами знали только два человека – он и Шаноа. Блудной матери, бросившей родного сына на произвол судьбы в компании отчаявшегося брата, из-за безденежья готового свести счёты с жизнью, знать об этом было совсем не обязательно.
– Это не важно. А что касается тайны рождения Северина, то это не такая уж и тайна. По крайней мере для меня.
– Что? Ты об этом знал? – несказанно удивилась Камилла.
– Конечно. У Северина нет от меня секретов.
Говоря об этом, Финнеас откровенно лукавил. Северин и понятия не имел, что брату известно о его позорном происхождении, и собирался открыть ему правду на смертном одре, а именно перед тем, как его заберут Старейшины.
В тот день, когда Финнеасу исполнилось пять лет, проигравшийся в пух и прах граф Редбоун явился домой мертвецки пьяным. Понося тех, кто обставил его за карточным столом, Балтазар называл их грязными ублюдками. Услышав незнакомое слово, любопытный маленький мальчик тут же попытался узнать его значение. Прежде чем доковылять до своих покоев и рухнуть на кровать, граф заплетающимся языком объяснил значение слова “ублюдок”, и даже соизволил привести подходящий пример. Так Финнеас и узнал тайну рождения Северина.
Камилле же реакция сына не понравилась. Графиня Редбоун искренне верила, что узнав правду, шокированный Финнеас тут же отправится восстанавливать справедливость, но этого не произошло. К счастью, правда о рождении Северина была не единственным козырем в рукаве Камиллы.
– Ты говоришь странные вещи, сынок. Родная мать впервые просит тебя о помощи, а ты отказываешь ей ради какого-то бастарда. Неужели он так много для тебя значит? – поинтересовалась графиня.
Финнеас не счёл нужным отвечать на этот вопрос, посчитав его риторическим. Для неразборчивого в средствах мага, не считавшего ложь, запугивание и шантаж чем-то предосудительным, старший брат был самым близким человеком. И плевать что между ними на самом деле не было кровного родства. Та же самая Камилла ни на секунду не думала о том какого будет её родному сыну жить в приходящем в упадок поместье. После смерти Балтазара она просто села в карету, и уехала на родину, не сказав своему сыну ни слова на прощание. Неудивительно, что Финнеас не чувствовал к матери ни малейшей привязанности, и считал ей посторонним человеком.
Прочитав в глазах сына ответ на свой вопрос, графиня нахмурилась.
– Ладно. Вижу что ты действительно привязался к этому бастарду. А что насчёт твоей подружки? – поинтересовалась она с холодной улыбкой.
– Что? Какой подружки? – не понял Финнеас.
– Из академии. Как много она значит для тебя?
Сказано это было настолько невинным тоном, что Финнеас сразу понял – его мать сделала какую-то гадость. Не стал отвечать на провокационный вопрос, стихийник оттолкнул Камиллу, и пулей выскочил из библиотеки. Он обежал все три этажа, заглянул в каждую комнату, но так и не обнаружил следов Элис. Гостья из другого мира будто сквозь землю провалилась. Последним необследованным местом осталась конюшя виконта, и Финнеас помчался дотуда. Добравшись до неё, стихийник начал медленно осматривать стойла. В процессе поиска быстро обнаружилось, что одна из лошадей пропала. Поглощённый поисками пропавшей девушки, стихийник не заметил, как в конюшню зашёл конюх, вооружённый увесистой дубиной. Одного удара по голове оказалось достаточно, чтобы рухнувший на землю Финнеас потерял сознание.
***
Вернувшись к жизни в данмурском храме, гвардейцы Аларика обнаружили, что заперты в специальной магической клетке в форме круга. Пару раз узники попытались выйти из этого круга, и оба раза превращались в пепел. При попытке воспользоваться магией запертых в клетке вампиров постигала та же самая участь.
Поначалу допросом несговорчивых пленников занимался лично магистр Ариус, но разговорить узников магистру так и не удалось. Само прибывание на освящённой земле причиняло вампирам боль и усиливало голод, однако за прошедшие с начала допроса часы ни один из пленников не произнёс ни слова. Преданные своему королю гвардейцы не поддавались уговорам, и были готовы вытерпеть любые пытки, даже если бы они длились целую вечность. Даже сидя взаперти, и не имея возможности использовать магию, вампиры всем своим видом демонстрировали своему мучителю презрение. В качестве дополнительного аргумента магистр использовал стрелы из чистого света, и даже превратил пленников в пепел, воспользовавшись святым пламенем, но в конечном итоге добился лишь того, что один из узников перестал отмалчиваться, и начал бросаться угрозами, обещаю магистру и всем его собратьям скорую смерть.
Поняв, что если продолжит в том же духе, то лишь впустую потратит время, Ариус попытался разорвать связь между гвардейцами и их королём, но та оказалась слишком прочной. Решив найти другой способ сделать периодически воскресающих вампиров снова смертными, магистр отправился в главный храмовый архив, перепоручив допрос дознавателю Малику.
Выбор Ариуса был неслучайным, ведь из всех адептов ордена лишь Малик обладал уникальным даром, так необходимом на допросе. Молодой светловолосый храмовник, которому лишь недавно исполнилось 19 лет, был способен распознать любую, даже самую незначительную ложь, если та была сказана вслух. Дело оставалось за малым – заставить пленников заговорить.
При виде юнца говорливый гвардеец, ранее угрожавший Ариусу, вновь оживился. Вампир начал в красках описывать что он сделает с Маликом, а также со всей его роднёй, как только вырвется на свободу. Пленник всерьёз рассчитывал, что его слова смогут деморализовать храмовника, но просчитался. Слушая болтовню кровожадного вампира, Малик испытывал не страх, а лишь раздражение.
– Охотно верю, что ты воплотишь свою угрозу в жизнь, если выберешься на свободу. Вот только этого никогда не произойдёт, - уверенно заявил храмовник.