Покорность не для меня
Шрифт:
Наконец-то дома! Подземная дорога привела нас в детские трущобы. Нижний город давно поделен, у канализации свои хозяева. Бомжы, мутанты, брошенные или сбежавшие дети, прочая шушера, которой не нашлось места наверху. Но что самое интересное, из представительниц слабого пола тут только… я, и то об этом известно только моим спасителям. Женщин в этом мире гораздо меньше, чем мужчин, и за всеми хорошо присматривают, ведь девушка тут по сути вещь, но при этом очень дорогая и ценная вещь, какой бы внешностью и характером она ни обладала. Вещь можно продать, вещь можно выгодно вложить, и дорогими вещами не расбрасываются.
Нет уж, я так не хочу. Воспитана иначе. Мне моя нынешняя грязная полуголодная жизнь милее.
Упала на узкую жёсткую койку и устало подняла глаза к потолку. Там, на поверхности, засушливая жара, а тут холод и сырость. Мои ребята постоянно болеют. У меня сейчас есть мечта — достать где-то много денег, купить большой хороший дом на поверхности для всех своих мальчишек. Вот только денег нет, и еще одна проблема — самому старшему из парней до совершеннолетия еще расти и расти, а собственность можно оформить только на взрослого мужчину.
Раздается стук в железную дверь, которая тут же открывается, и в щель просовывается вихрастая голова Лойки.
— Айра, заниматься будем? — мальчишка более чем смышленый и талантливый техномаг. Учу сейчас Лойки всему, что когда-то сама узнала в школе и на первых курсах академии.
— Конечно. Только, может, на речку сначала сходим? А то чувствую себя грязевым монстром с нижних уровней, — шутливо произнесла я, с трудом отлепляя себя от постели. — Надо бы и белье с собой взять постирать, а то канализационная вода еще более вонючая, чем речная.
— Я тоже свое возьму, — произнес Лойки и шустро взобрался на верхний ярус нашей железной кровати. В каморке мы ютимся вдвоем, и нас все вполне устраивает.
Неспешно бредем с мальчишкой по подземным коридорам и болтаем. Я на память рассказываю своему мелкому другу высшую механомагиматику. То и дело останавливаемся, и я черчу мелком формулы там, где стены достаточно сухие, Лойки активно задает уточняющие вопросы… надолго зависаем над формулами. Мальчик задает иногда такие вопросы, что ставят меня в тупик, ведь помню я уже не все, а у Лойки живой нестандартный ум.
Затемно выходим к речке из широкой горизонтальной трубы, в которой давным-давно сорвана запирающая решетка. Мы за городом. Хорошо. Уже не такая жара. Поднялись вверх по течению, туда, где вода почище, искупались и помылись в мелкой речушке прямо в одежде. Сделав все дела, легли на берегу обсыхать. Наши с мальчиком головы соприкасаются, мы любуемся темнеющим небом и мечтаем.
— А дом большой будет?
— Очень. Этажей пять, не меньше. Со своей территорией, садом и огородом.
— И животных заведем? Чтобы свое мясо и молоко, — Лойки не по годам практичен, даже когда мы мечтаем.
— Обязательно. И еще я найду и оплачу тебе лучших учителей.
— Здорово!
— Только деньги достать осталось.
— Ты уверена, что хочешь это сделать? Если нас поймают, никому мало не покажется.
— Я должна забрать свое. Вслух объявить, что я наследница всех банковских филиалов Донгер нельзя — на них
— Не ругайся, — поморщился Лойки. — Нахваталась ты у Гебла этих фразочек.
— В кого ты такой хороший и правильный, а?
— Сам не знаю.
— Ладно, отвлеклись. Универсальные ключи и коды от банковских систем хранения теперь знаю только я. Леманы вряд ли поменяли коды, поскольку не имеют представления об этом семейном секрете. Главная трудность — это живая охрана банка. Могут и не испугаться подростков в масках и с оружием, полезут на рожон, а крови не хочется ни с чьей стороны. Поэтому все нужно продумать до малейшей детали.
— Надо больше техники, — со знанием дела произнес Лойки. — Только на нее денег нет. Того, что мы с тобой собрали из найденного на свалке мусора, недостаточно.
— Знаю. Надеюсь, завтра удастся подзаработать на танцах.
— Это тоже очень рискованно. Поймать тебя могут. Представляешь, что будет, когда все увидят девушку, танцующую прямо на улице.
— Рисковать надо, сам знаешь. Жить в канализации нельзя. Будут деньги, и на них купим все — дом, свободу, независимость.
Лойки печально вздохнул, нашел мою руку и крепко сжал.
— Кушать хочу. У меня живот к спине прилип.
— Я тоже. Пойдем. Мы уже достаточно обсохли. Может, наши товарищи оставили нам что-нибудь перекусить, иначе придется ловить и жарить крыс.
— Фу-у-у.
Глава 2
И вот, уже на следующее утро я с волнением выхожу на “сцену” — крышу невысокого одноэтажного здания на одной из нецентральных площадей города. На мне непозволительно мало одежды. На улицах женщины всегда обязаны быть одеты максимально закрыто, с прикрытыми руками, ногами и волосами — и это в такую-то жару. У меня же волосы распущены и ничем не прикрыты, свободно падают на голые плечи. Волосы — моя гордость: длиной чуть ниже лопаток, гладкие, иссиня-черные, блестящие. На меня уже оглядываются случайные прохожие и тут же останавливаются, раскрыв рот. Нервно тереблю многочисленные звенящие оловянные браслеты на руках и затем расправляю красную длинную широкую юбку с разрезом до бедра на боку. На мне, кроме белья, только эта юбка, красный топик и удобные мягкие сандали без каблука. Живот соблазнительно оголен.
Громко заиграла музыка — это ребята включили мелофон. Поначалу очень нерешительно начинаю танцевать. Даже в моем родном мире то, что я собираюсь показать публике, считается… приватным танцем. Это танец для мужа, для любовника, для публичного дома. На моей погибшей родине девушек с детства учат подобным танцам — учат пластике и, в будущем, для хороших отношений с любимым мужчиной.
Я люблю танцевать, но не думала, что придется делать это ради заработка и на потеху множества глаз — в основном мужских, жадных, раздевающих. В моем новом неприветливом доме мужчин, насколько мне известно, подобными танцами не балуют — девочек ничему подобному тут не учат, это не принято, считается чем-то постыдным и сложным для женского ума.