Покорять, а не быть покорённой
Шрифт:
– Ну это ты сказанула! Я так не говорил! – развёл руками он и уставился на меня, намекая на извинения.
– Именно так ты и сказал.
– Я просто встретил твоего отца по дороге, недалеко от школы, и он попросил передать тебе твой завтрак. Вот я здесь.
– Да уж, если завтрак от папы, то не жди ничего хорошего, – подмигнула я ему. – он совершенно не знает: что я ем. А ты всё таки не вернёшься в школу?
Дэни поджал губы и посмотрел на меня виноватым взглядом.
– Знаешь… Единственное что меня тут держит, это ты. Но
Я устало закрыла глаза и облокотилась плечом на шкафчик, мои руки собрались в замок на груди.
– Хорошо, но запомни, я мстительная. – взглянула на него я и подмигнула.
На мгновение лицо друга стало непроницаемым и пустым. Такое бывает когда резко что-то вспоминаешь или когда задумываешься.
"мечтатель…"
Я пощёлкала ему пальцами перед лицом и он очнулся. На его лице снова появилась самоуверенная улыбка, и он открыл рот чтобы что-то сказать, но его перебил звонок.
– Что? – крикнула я
– Я приду за тобой после уроков. – крикнул он в ответ и скрылся в толпе.
Начались уроки. Самая бесполезная вещь на свете. Чаще всего я что-то вырисовывала в учебниках, тетрадях или на партах, могла часами смотреть в одну точку и о чём-то размышлять. Все слова учителей проходили мимо меня, меня никогда не вызывали к доске и никогда не спрашивали. Если мне было безумно скучно, я просто уходила с уроков просиживать время в школьном дворе.
Дворик был на самом деле очень красивым. Частенько, будучи ещё глупенькой маленькой девочкой, я представляла себе, как мы всей семьёй раскладываем тут палатки и хорошо проводим время. Я горько улыбнулась от этих глупых фантазий.
Со дня трагедии прошло ровно полгода. На улице было прохладно, ведь сейчас без пяти дней ноябрь. Но мне такая обстановка нравилась больше, чем душный воздух в классе. Я достала сигарету и закурила. Серый слабый дым заполнил мои лёгкие, глаза закрылись. Я задержала дыхание. Не хотелось о чём-то думать, а избавиться от мыслей помогали только такие затяжки. Они расслабляли.
Я прикусила сигарету и открыла контейнер с едой.
– Ненавижу гренки! Нельзя было что-нибудь по лучше придумать? – завопила я в небо.
Пришлось довольствоваться тем, что имею. В моём портфеле всегда что-нибудь лежит. И я без понятия, когда успеваю всё это купить. Моя рука прошлась по дну портфеля, по всем карманчикам, и теперь со мной на земле лежали: смятый протеиновый батончик, целая жвачка со вкусом кокоса и остаток от шоколадки.
"хоть что-то"
Пока я открывала батончик, в голову мне лезли навязчивые мысли, они так и просили вспомнить, упасть глубоко хоть в какое-то воспоминание, застрять там и скоротать время. Это было заманчиво, но я потрясла головой и взглянула в отражение воды в пруду.
"я уже не видела её целых две недели" -подумала я и попыталась ощутить хоть что-то, хоть какой-то признак присутствия мамы.
У нас с ней всегда была какая-то связь: мы могли делиться мыслями не открывая рта, мы могли быть в разных комнатах и понимать когда и у кого изменилось настроение. Так однажды мы втроём ходили на побережье абхазского моря и дошли до берега под названием " Брайтн Бич"; меня кольнул испуг. Мама сжала мне руку и попросила папу сходить за мороженным.
– Не бойся, малышка, мы будем рядом. – сказала мама и присела на корточки. Мне тогда было десять.
– Они такие большие, эти волны… это же они забрали тётю Свету? – спросила я смотря в след папе.
Любая бы другая мать скрыла бы правду, чтобы не напугать ребёнка, но моя сказала правду:
– Да.
"а меня? А меня они смогут забрать? Я же еще маленькая"
– Не переживай, ты им не нужна. – улыбнулась мама, но я видела в её глазах страх. Не страх волн, а какой-то родной, семейный, материнский страх.
– А ты попросила папу отойти, чтобы он не подумал, что я слабая, и что я боюсь?
– Папа сам боится этого берега.
– Он умеет бояться?
– Да, он всегда боится, но его талант в том, чтобы не показывать этого.
Я опустила голову вниз и взглянула на волны.
– Если ты не хочешь, я могу предложить папе другой берег, и сказать, что я боюсь. Тогда всем будет хорошо. – её волнистый локон опустился ей на глаза и стал легонько покачиваться от ветерка. Мама следила за этим локоном и в конце концов сдула его с лица.
– Нет, мам, я…
– Кто просил мороженное? – неожиданно сказал папа и мы обе вздрогнули.
– Мне самое большое! – мама вскочила и выхватила из рук у папы большой рожок с белоснежным пломбиром, покрытым шоколадным допингом.
Я так и осталась смотреть на метровые волны, поглощающие смельчаков.
– Ну что, трусишка, готова научиться покорять волны? – спросил папа и приобнял маму за талию. Папина уверенность в голосе придала мне больше смелости. И тогда я уверенно улыбнулась, и сказала:
– Я хочу покорять, а не быть покорённой.
Сейчас же я сидела на берегу пруда, кормила рыбок гренками и смотрела куда-то в пустоту.
"… а не быть покорённой"
На удивление наша связь с мамой стала ещё сильнее после её смерти. Вот только эта связь меня пугала… Её образ ко мне приходил регулярно во снах. Всю первую неделю я просыпалась в холодном поту от своего же крика, если вообще спала. Мне снились в основном фрагменты из воспоминаний, но конец всегда был ужасным. И однажды, я увидела её.