Покоряясь тебе
Шрифт:
Мы нашли наш баланс, который устраивает нас обоих. И теперь, я знаю, что все возможно.
— Я люблю тебя.
Эти три слова, всякий раз, когда он произносит их, наполняют меня жизнью. Его теплое дыхание ласкает кожу за моим ухом, и я еще крепче прижимаюсь к нему.
Его любовь, то, что мы имеем сейчас — это не далось легко. Часто это была борьба с поражающими последствиями. Но я верила, что в итоге, если нам удастся все преодолеть, вознаграждение сможет компенсировать нам все беды.
— Я люблю тебя, — легко и естественно говорю я, когда Адам перемещает нас на импровизированную танцевальную площадку. Признания, которых я так когда-то боялась, теперь самые первые слова, которые я говорю и слышу, просыпаясь по утрам и перед сном.
Его светло-серые глаза, взгляд которых когда-то так пугал меня, смотрят на меня с безграничной любовью, восхищением и нежностью. Да, да, как оказалось, и эта сторона не была чужда Адаму.
Вспоминая сейчас наш разговор в том отельном номере, я понимаю одно — я сделала правильный выбор, дав нам еще один шанс. Я поверила в Адама и ни разу об этом не пожалела.
Шестью месяцами ранее
— Такая вкусная, — тихо бормочет Адам, целуя меня в уголки губ.
Мне щекотно и чуть отстраняясь, я начинаю смеяться. Мы сидим в самом центре огромной кровати, лицом друг к другу, бесконечно трогая, и целуя друг друга.
— Люблю этот звук, — чуть хрипловато говорит он, и на какое-то мгновение, в его глазах мелькает боль и раскаянье.
Улыбка сходит с моего лица. Я тянусь к нему, беру его руки в свои, и тщательно подбирая слова, произношу:
— Знаешь, у меня было много времени, чтобы подумать над всем тем, что происходило с нами. Я долго справлялась со своей злостью, болью и обидой. Иногда мне казалось, что эти эмоции хоронят меня, и я буквально задыхалась под ними. Но потом… — Я слабо улыбаюсь и делаю глубокий вдох, — я поняла, что если не остановлюсь, и не справлюсь, это поглотит меня. Уничтожит. Но я не хочу, чтобы моя жизнь была посвящена ненависти. Она делает человека заложником, и чем дальше, тем сложнее выбраться из этого порочного круга. Понять это было проще, потому что это было только начало. Далее предстояла огромная работа над собой, но в итоге — я смогла это отпустить. Так что, — я подношу ладонь Адама к своей груди и кладу туда, где бьётся мое сердце, — я простила. И я не хочу, чтобы еще когда-либо ты грыз себя из-за прошлых ошибок.
Адам почти не дышит, пока я говорю. Он слушает меня, практически не шевелясь, и его глаза широко смотрят на меня, впитывая каждое мое слово.
Я думаю, ему надо была это услышать. Он так много лет занимался саморазрушением из-за гложущего чувства вины, и это почти уничтожило его. Он был несчастен слишком долго. Могут ли несчастливые люди быть добрыми, или уметь сочувствовать, сострадать?
Он заковал свое сердце в броню и закрыл его ото всех, таким способом пытаясь защитить себя. Мне потребовалось время, чтобы понять это. А еще, я слишком любила его и хотела сделать все, чтобы изменить его взгляды на многие вещи. Изменить его отношение к себе.
— Грейс, ты слишком большой подарок для меня, который я не заслуживаю, — шепчет Адам, прижимаясь губами к моему лбу.
Я протестующе мычу, но мне так хорошо в его руках, и я прижимаюсь к нему, крепко обхватив руками за талию.
— Ты не можешь не понимать, что твоя жизнь без меня будет проще и легче. — Он поглаживает меня по волосам, и его дыхание щекочет мне висок. — Я хренов эгоист, и боюсь, это не искоренить. Я люблю командовать и контролировать, и, несмотря на то, что я пытаюсь справиться с этим, у меня не всегда получается. Каждый день — это тяжелая борьба с самим собой. Иногда мне кажется, что ничего не выйдет. Порой моя голова готова взорваться от того, что вокруг все не так, как должно быть и как я хочу это видеть. Меня часто заносит, и у меня скверный характер. — Его голос вдруг тихо дрожит в коротком смешке. — Мои подчиненные меня ненавидят и между собой называют тираном и фашистом. Я не самый покладистый начальник. Так же происходит и в жизни. Ты знаешь это. Ты как никто знаешь, каким я могу быть в самые темные моменты.
— Знаю, и ты не удивишь меня этим и не напугаешь. — Я смотрю в его глаза, давая понять, что не боюсь. — Думаешь, я полюбила тебя тогда, когда ты проявил свою человечность, и показал, что ничто людское тебе не чуждо? Нет. — Я легонько толкаю Адама в грудь и качаю головой. — Это случилось раньше, намного раньше. Когда ты вел себя, как придурок; когда сводил меня с ума своими выходками и был настоящим засранцем. Ты пугал меня, ты не давал мне расслабиться, и часто мне хотелось убить тебя в жутких мучениях. Но именно в то время это и случилось — я поняла, что люблю тебя. Это был настоящий перелом моего сознания, и я провела ни один час, просто задаваясь вопросом: «Почему»? и «Как это могло случиться»? Я и сейчас не знаю ответ на этот вопрос. Он вообще есть? — Я слабо улыбаюсь и жму плечами в растерянности. — Но ведь мы не выбираем, кого любить. Иногда рядом с тобой может быть замечательный парень, милый и добрый, и жизнь с ним была бы приятной, и ты все это понимаешь, но внутри пусто. Ты не чувствуешь трепета от его прикосновений, и твое сердце не бьется как сумасшедшее, когда ты слышишь его голос. Твой желудок не переворачивается, стоит тебе только увидеть его.
Но твои мысли полностью заняты тем, от кого, казалось бы, следует держаться на расстоянии. И тебе больно, когда он не рядом. Потому что только рядом с ним с тобой начинает происходить что-то необъяснимое, твой пульс устраивает настоящий марафон, сердце готово выскочить из груди и все внутри сжимается, когда он касается тебя.
Потому что только он заставляет тебя чувствовать вкус к жизни, — уже шепотом добавляю я, запустив руку в волосы Адама и притянув его к себе. — И все это, — медленно, в его губы добавляю я, — потому что ты любишь его.
Адам тяжело сглатывает, обхватывает мой затылок ладонью и накрывает мои губы своими. В его поцелует вся нежность, любовь и ласка, которую он дарит мне. После того, как наш поцелуй прекращается, он гладит мое лицо и волосы, будто изучая меня, желая, чтобы его пальцы сохранили память об этом.
Каждое его прикосновение наполнено трепетом.
— Я думал, что иметь власть, деньги, положение и разнообразие женщин — этого достаточно для успешной жизни, — выдохнув, произносит Адам. — Не видел, каким обделенным, ограниченным было мое существование. Я был жалким. — Он с легким изумлением качает головой. — Грейс, я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. — Он улыбается, и его глаза блестят, когда он говорит мне эти слова. — Это как откровение, и когда я понял это, то испытал настоящую встряску. Потому что я не допускал никогда и мысли, что смогу испытать нечто подобное. Любовь, привязанность к другому человеку казалось мне лишним, обременяющим, ограничивающим свободу. Это было ненужным, нежеланным. Я был настоящим идиотом. — Адам хмыкает, признавая, что был неправ. Разве способен он был на это вначале нашего пути? — Самое огромное мое заблуждение.
Я чувствую ком в горле от его признания, и в тоже время — это один из самых счастливых моментов в моей жизни. Когда-то я и надеяться не могла, что услышу эти слова от Адама Эллингтона.
Я смотрю на него и осознание, что этот мужчина — мой, заставляет дрожать меня от восторга. Он может быть жестким, даже жестоким; раздраженным и требовательным; нетерпимым и взрывным, но он любит меня и не боится это признать. И только со мной он может быть совершенно другим, таким, как никто никогда не видел его: нежным, любящим и заботливым.
— Я хочу дать тебе самую лучшую жизнь, — обхватив мое лицо ладонями, с чувством говорит он. — Хочу показать тебе весь мир. И каждый день видеть твою улыбку. Я сделаю все, чтобы так и было. Грейс, я больше не хочу видеть твоих слез по моей вине. Я так много заставлял тебя плакать, и это то, что я никогда не смогу простить себе.
Я хочу возразить, но не решаюсь перебить его, потому вижу — ему нелегко сказать все это.
— Но малыш, если ты поверишь в меня, обещаю — я больше не разочарую тебя и не подведу. Будет сложно, я не буду лгать и говорить, что не будет проблем. Есть еще столько вещей, которым мне надо научиться. Но твоя вера в меня — это то, что дает мне силы.