Покойная жена бывшего мужа

Комарова Ирина Михайловна

– Опять твоя знаменитая интуиция! – Гошка картинно схватился за голову. – Ритка, когда уже ты поймешь, что люди, как правило, не выглядят закоренелыми преступниками, а преступления тем не менее совершают! И если Лариса явилась не с целью шантажа, это значит… это значит…

– Что это значит? – поторопила его Нина. – Ты на самом интересном месте забуксовал.

– Понятия не имею, что это значит. – Гошка обиженно посмотрел на нее. – Если это не шантаж, значит, была другая причина. Зачем-то ведь дамочка к Перевозчиковой ни свет ни

заря примчалась.

– Ладно, пусть не шантаж, пусть что-то другое, нехорошее, чего мы пока не знаем. – Я вспомнила, что моя текущая обязанность – подозревать клиентку. – Но Лариса пришла к Перевозчиковой, и, допустим, та, вопреки всем своим утверждениям, ее в дом пустила. И выяснила, что Лариса, не будем пока гадать по какой причине, представляет для нее смертельную опасность. В том, что Елизавета Петровна человек решительный, никто, надеюсь, не сомневается?

– Но не идиотка, – напомнила Нина. – Сама говорила – Елизавета Петровна очень даже умная женщина. Уж как-нибудь она сообразила бы выставить Леставину из дома и заставить отойти подальше. А потом – ах! Что вы говорите? Женщину зарезали? Так это же где-то на улице, какой с меня спрос? Да никто бы ее и спрашивать не стал – кому в голову придет, что перед смертью Леставина у Перевозчиковой была?

– А если она не успела подумать? – возразила я. – Появления Ларисы Перевозчикова никак не ожидала, проблема возникла внезапно, и решать ее нужно было срочно. Вот она и решила как смогла. А потом уже начала придумывать, как выкрутиться.

– Ничего хорошего она не придумала. – Баринов ритмично постукивал карандашом по столу. – По-моему, история, которую Елизавета Петровна рассказывает, никакой критики не выдерживает. Коллега женщины, в убийстве которой Перевозчикову подозревают, убита едва ли не у нее в прихожей… для случайного совпадения слишком нелепо.

– Для провокации это тоже нелепо, – сердито бросил Гоша.

– Вообще, как-то у Перевозчиковой однообразно все получается, – рассудительно заметила Ниночка. – Наташа пришла непонятно зачем, через порог не переступила, потом умерла непонятно почему. Теперь с Ларисой то же самое – непонятно зачем пришла, в квартиру, если формально рассуждать, тоже не заходила и тоже умерла. Непонятно почему.

– Почему она умерла, это как раз понятно, – ядовито уточнил Гошка, – проникающее ножевое ранение никому здоровья не прибавляет.

– Непонятно, кому ее смерть была нужна. Если только действительно Перевозчикова…

– А по-моему, Елизавета Петровна говорит правду! – Я снова забыла, что подозреваю клиентку во всех грехах. – Она ведь и милицию сразу вызвала, и скорую. Скорая приехала, когда Лариса еще жива была, помните? Если бы это Перевозчикова ее ножом ударила, она могла бы подождать, пока Лариса умрет, это было бы логично.

Александр Сергеевич вдруг прекратил барабанить карандашом по столу, и мы все уставились на него.

– Откуда Леставина пришла к Елизавете Петровне? – спросил он. – Из дома или заходила куда-нибудь по дороге?

– Н-не знаю, – с запинкой ответила я и бросила вопросительный взгляд на Гошку.

Напарник не помог:

– Сухарев на эту тему ничего не говорил.

– А вы не спрашивали. Впрочем, он, наверное, сам этого еще не знал, времени не было выяснить. Но если Леставина явилась к Перевозчиковой из дома – это одно, а если она успела с кем-то встретиться… тогда Нина права, очень однообразно все получается.

– Наташа была у Перевозчиковой, потом, предположительно, с кем-то встретилась, пришла к Алле и умерла, – тут же начала вычислять на пальцах Ниночка. – Но перед смертью сказала, что ее отравила Перевозчикова. Лариса пришла к Елизавете Петровне, предположительно с кем-то встретившись перед этим, и умерла. Но перед смертью сказала: «Это она, это снова она». Очевидно, она тоже имела в виду того, кто ее убил. Так? – Она почему-то посмотрела на меня.

– Похоже, что так. Но вряд ли она долго разгуливала с ножом в груди, скорее всего, неизвестная «она» ударила Ларису ножом в подъезде, возможно, у двери Перевозчиковой. Значит, тот, кто ее убил…

– Та, – мягко поправил меня Баринов.

– Та, – согласилась я. – Та, кто ее убила, следила за Ларисой и не хотела, чтобы она встретилась с Елизаветой Петровной. Значит, Лариса могла сказать Перевозчиковой что-то очень важное. А что? Ясно, что это касалось смерти Наташи. Наверное, Лариса догадалась, кто отравил Наташу, очевидно, пошла к этому человеку…

– К этой, – снова поправил меня Баринов.

– Она пошла к этой неизвестной нам женщине и… и… Не знаю. Начала задавать вопросы или сама сказала что-то, встревожившее того… ту, кто отравила Наташу. Но зачем она потом пошла к Елизавете Петровне? Поделиться своими подозрениями?

– Если речь идет о женщине, – снова подал голос Гошка, – значит, бывшая любовь Наташи, этот Сергей, тут ни при чем. Хотя у него может иметься жена, мать, любовница…

– Лариса, судя по всему, убийцу знала, – напомнил шеф. – Следовательно, эта женщина из общего круга Ларисы и Наташи. А где у них общий круг?

– На работе, – откликнулся Гошка. – Значит, в первую очередь надо снова ехать в банк.

Очевидно, напарник хотел сказать еще что-то, но его прервал деликатный стук в дверь и голос Ставровского:

– Здравствуйте. К вам можно?

– Конечно. – Нина поспешно выпорхнула в приемную, прикрыв дверь кабинета. – Заходите, Семен Евгеньевич, присаживайтесь!

– Это народный артист? – оглянулся на дверь Гошка. – Тот самый?

– Он, – помрачнел Баринов. И не смотрите на меня, я с ним разговаривать не буду. Пусть Нина разбирается.

– А мне можно? – по-ученически подняв руку, спросила я. – Интересно, с чем он сегодня пришел.

– Если тебе охота глупости слушать. – Шеф дернул плечом. – Все равно, пока он здесь, мы работать не можем.