Покров-17
Шрифт:
Было ощущение чего-то важного.
– Наступать будем, – перешептывались бойцы. – Вон, всех строят…
– В ночи, да по морозу! Немец будет драпать, только яйца звенели!
– Смотри, сам себе личный предмет не отморозь!
– Уж это обижаете, братцы…
Шли в темноте, полями, по кромке леса,
После построения стало ясно, что дело и впрямь серьезное. Полку поставлена боевая задача этой ночью занять Недельное.
830-й полк еще не подошел, было решено атаковать главными силами дивизии – бойцами 837-го и 843-го полков. Комдив Груданов поставил задачу действовать решительно и без промедления. Скрытно выдвинуться к селу, обойдя стороной деревни Алешково, Григорьевское и Кожухово. Затем 837-й полк должен обойти Недельное слева, а 843-й полк развернется для атаки с южного направления.
Войти в Недельное, пока гитлеровцы располагаются на ночлег, создать панику и уничтожить врага.
Ударную группу усилили лыжниками с автоматами: глядя, как лихо они скользят по снегу, Селиванов пожалел, что он не с ними, да и каждый, наверное, жалел. Ноги в валенках быстро уставали месить сугробы, немели, промокали – но силы надо было беречь, силы им сегодня понадобятся.
– Скорей бы уже к деревне выйти, – вздохнул Пантелеев.
– Что уж поделаешь, такое наше дело, пехоты, мы ногами воюем, – попытался подбодрить его Игнатюк. – Слышь, Селиванов, а ты в своих тетрадках про нас напишешь, как мы тут по этому снегу пехом мучались?
– Напишу, – улыбнулся Селиванов.
– А напиши, что Игнатюк себе бубенцы отморозил! – сказал Пантелеев, хихикнув.
– Иди ты! – прикрикнул Игнатюк. – Не устали бы ноги, пенделя б отвесил…
– Потише, бойцы, – послышался сзади голос сержанта Громова. – Немцам будем сейчас пенделей давать. Вон там уже огоньки появились…
Действительно, вдалеке, за темным силуэтом леса, еле заметно мерцали огоньки.
– Минут сорок ходу до Недельного, – сказал Громов.
Их нагнал, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, лейтенант Старцев. Полы его шинели волочились по снегу.
– Близко уже, – сказал он. – Громов, твоим бойцам задача ясна?
– Так точно, трищ лейтенант.
Старцев хмуро кивнул, огляделся назад: бойцы растянулись длинной колонной вдоль леса, и не было видно им конца. Потом посмотрел вперед.
– В авангарде остановились. Давайте тоже передохнем, остальных подождем – опять растянулись.
Бойцы уселись в снег, выдыхая, снимая шапки и утирая вспотевшие лбы.
– Повоюем сейчас, – улыбнулся Игнатюк.
Повоюем, подумал Селиванов, повоюем. Он поймал себя на мысли, что ему даже ни капельки не страшно. Ему вообще было не особо-то страшно, а сейчас – совсем.
Он понимал, что сегодня немцы будут бояться. Что это они – Селиванов, Игнатюк, Пантелеев, и все отделение, и весь полк – будут сегодня их ночным кошмаром. Сегодня они сами станут страхом.
Ему нравилось думать об этом.
Он вспомнил свой первый бой. В сентябре, под Калугой. Вот тогда было по-настоящему страшно. Во второй тоже, и в третий, и четвертый – да что говорить, на войне всегда страшно, но со временем это притупляется, и в какой-то момент страх становится не помехой, не преградой неодолимой, а помощником. Чем-то вроде часов на руке, или столбика термометра, или компаса. Страх показывает, где опасность и как уберечь себя. Главное – не дать ему сожрать себя целиком, потому что если ты перестанешь контролировать страх, из помощника он превратится в твоего убийцу.
Конец ознакомительного фрагмента.