Покров для архиепископа
Шрифт:
— Почему я должен был там быть?
Лициний раздраженно вздохнул.
— Потому что буквально только что я гнался за кем-то по этому переулку. Ты хочешь сказать, что это был не ты?
Монах энергично замотал головой.
— Я все это время был у своего пюпитра и только сейчас покинул келью. И как только я вышел за порог, ты заговорил со мной.
Лициний убрал меч в ножны и в растерянности провел рукой по лбу.
— И ты никого не видел? Никто здесь не пробегал?
Монах снова уверенно замотал головой.
— До того, как пришел ты и велел
— Тогда прости меня, брат, и возвратись к своему труду.
Толстый монах на мгновение задержался, чтобы поклониться в знак благодарности, и устремился прочь, стуча подошвами сандалий, через двор и дальше, сквозь арку, в город.
Один из стражников у главных ворот, декурион, подошел посмотреть, что случилось.
— А, это ты, Лициний. Что происходит?
Лициний досадливо поморщился.
— Кто-то шастал там в малом дворе, Марк. Я кинулся за ним и пригнал его сюда, но он, похоже, выкрутился.
— А зачем было за кем-то гнаться, Лициний? — Декурион по имени Марк хихикнул. — Что худого в том, что кто-то зашел в малый двор в этот час, как, впрочем, и в любое другое время?
Лициний мрачно посмотрел на товарища. Все досадно и некстати, а свежее повышение в особенности.
— Как — что худого? Там же domus hospitale, палаты гостей. А у Его Святейшества сейчас почтенные гости — епископы и настоятель из далеких саксонских королевств. Их мне приказано охранять с особым рвением, ведь говорят, что у саксов есть в Риме враги. Мне велели допрашивать каждого, кто будет вести себя подозрительно поблизости от покоев.
Второй стражник фыркнул.
— Хм, а я думал, саксы все еще язычники. — Помолчав, он указал в том направлении, куда скрылся монах: — А кого ты только что допрашивал? Это был не он? Не тот самый подозрительный тип?
— Это был ирландский монах. Брат Айн-Дина — так он назвал себя. Так получилось, что он как раз вышел из кельи, где работал, а я решил, что это тот, за кем я гнался. Но он никого не видел.
Декурион криво усмехнулся.
— Эта дверь ведет не в келью, а в кладовую сакеллария, казначея Его Святейшества. И она всегда была заперта на замок, по крайней мере, с тех пор, как я здесь на страже.
Лициний ошарашенно посмотрел на товарища, схватил со стены факел и пошел к двери, из которой якобы вышел монах. Ржавые засовы и замок подтвердили слова Марка. И тут тессерарий Лициний высказался так, как едва ли подобает офицеру стражи дворца Его Святейшества.
За деревянным столом, склонив голову над листом пергамента и сосредоточенно сжав губы, сидел человек. Хотя сидел он сгорбившись, было видно, что он высокого роста. Выбритая макушка, обрамленная кустами угольно-черных волос, выдавала в нем духовное лицо; цвет волос гармонировал с темными глазами и смуглой кожей. У него была внешность человека, живущего в жарком климате — тонкие черты лица и выдающийся орлиный нос, нос римского патриция. Лицо в отметинах, возможно, от перенесенной в детстве оспы. Тонкие губы были ярко-алыми,
Он сидел молча, погрузившись в работу.
Даже если бы не было видно тонзуры, о его духовном звании можно было догадаться по одеянию: на нем был белый плащ с бахромой — маппула, на ногах кампаги —плоские черные сандалии и белые чулки, или удонес; все это было получено из магистратуры Римского Сената и указывало на принадлежность к высшим иерархам римского духовенства. Алая шелковая туника и золотое распятие, богато украшенное драгоценными камнями, не оставляли сомнений в том, что человек этот — не простой клирик.
Негромкий звон колокольчика прервал его сосредоточенность. Он с недовольным видом поднял глаза.
На другом конце просторной и прохладной мраморной залы отворилась дверь, и вошел молодой монах в грубой бурой домотканой рясе. Он тщательно прикрыл за собой дверь и, спрятав руки в широкие рукава, вперевалку, по-утиному, зашаркал деревянными подошвами по мозаичному полу к столу, за которым сидел черноволосый.
— Beneficio tuo, [1] — поклонившись, молодой монах произнес традиционное приветствие.
1
Благословляю тебя (лат.).
Старший со вздохом откинулся на спинку стула, но не ответил на приветствие, а просто махнул рукой, веля говорить.
— С вашего позволения, Ваше Преподобие Геласий, какая-то молодая сестра в наружном покое требует, чтобы ее приняли.
Геласий угрожающе поднял черную бровь.
— Требует? Молодая сестра?
— Из Ирландии. Она привезла устав своего монастыря, чтобы его принял и благословил Пресвятой Отец, а также некоторые послания от Ультана Армакского для Его Святейшества лично.
Геласий слегка улыбнулся.
— Значит, ирландцы все еще ищут благословения Рима, хотя не одобряют действий Рима. В этом есть странное противоречие, ты не находишь, брат Дон?
Монах пожал плечами, не вынимая рук из просторных рукавов.
— Ну, я мало знаю об этих диких далеких местах, разве что я слышал, что люди там следуют пелагианской ереси.
— А эта молодая сестра, значит, требует?.. — повторил он.
— Она уже пять дней ждет, пока ее примут, Ваше Преподобие. Но чиновники, по всей вероятности, просто тянут время.
— Ну, раз эта сестра привезла нам письмо от архиепископа Армакского, нужно немедленно ее принять, тем более что девица проделала такой дальний путь. Что ж, посмотрим на нее, увидим, что за устав она привезла, и послушаем, какими доводами она попытается убедить нас, что Его Святейшество должен поговорить с ней. У этой сестры есть имя, брат Дон?
— Есть, — ответил молодой монах. — Но у нее какое-то необычное имя, которое я не могу точно воспроизвести. Что-то вроде Фелициты или Фиделии.