Покровитель для оторвы
Шрифт:
— Это не предложение. Моя подопечная поедет с тобой в кафе ровно на час. По истечении которого, если потребуется, водитель силой увезет ее, — бросает он небрежно, словно я вещь. И уходит в свой кабинет.
Нелли Эдуардовна хмурится, но молчит.
— Идем, Катена, нам надо многое обсудить, — Эдик распахивает передо мной дверь.
Глава 20
Водитель распахивает перед нами
Лишь бы не видеть Эдика.
Он забирается следом. Вальяжно разваливается на сиденье.
— Неплохо, — Эдик потягивается и кладет руки на сиденье совсем рядом со мной. Его пальцы едва задевают тонкую кожу на шее.
Вскакиваю и практически перелетаю на сиденье напротив.
— Ха-ха, — он смеется, — как была зашуганной, так и осталась.
Я морщусь. Это не зашуганность. Сердце грохочет в груди. Холодный липкий страх скручивает внутренности в узел. Пальцы немеют.
Сглатываю вязкую слюну.
Я его боюсь. До одури.
Но Эдику это неинтересно. Он осматривает дорогой автомобиль моего опекуна. В его глазах вспыхивает зависть и алчность.
Он рыскает по салону, открывает полочку и беспардонно достает пузатую бутылку с алкоголем.
— Хэнесси, пф, как банально, — он откручивает пробку и наливает себе бокал.
— Мне кажется, что тебе никто не предлагал выпить, — в моем голосе сквозит презрение. Страх не мешает мне презирать его.
— А тебя никто не спрашивал, — резко бросает он.
Его лицо приобретает жесткое выражение. Карие глаза до краев полны ненависти и безумия.
Сердце пропускает удар. Осторожно выдыхаю. Надо держать себя в руках, не провоцировать его.
Молча отворачиваюсь к окну.
Эдик тоже молчит, не спеша заводить разговор при водителе. Хорошо, что до кафе недалеко ехать.
— Почему ты не в тюрьме? — шепчу я, едва официант приносит Эдику его заказ.
Меня все еще трясет от страха и тошнит от отвращения. Стараюсь не смотреть, как парень с удовольствием смакует дорогой коньяк.
— Не заговаривайся!
Вздрагиваю, когда рюмка с грохотом опускается на столешницу.
— Ты убил Катю, — шепчу, вновь осознавая страшную истину.
— Нет, — он снова поднимает рюмку. — Екатерина Невзорова сидит передо мной.
Я открываю рот и тут же захлопываю его обратно.
Несколько долгих минут я наблюдаю, как парень, очень симпатичный на первый взгляд, расправляется с коньяком и закуской.
Этот монстр не должен сидеть здесь. Он вообще не должен жить!
— Что тебе от меня надо? — выдаю все на одном дыхании.
— Большой чистой любви, — скалится он, окидывая меня откровенно плотоядным взглядом.
Вздрагиваю и плотнее кутаюсь в меховое манто. Не смотря на то, что мы в кафе,
— Не веришь? — он снова скалится, обнажая неестественно белые зубы. — Правильно делаешь.
Я жду продолжения, но он как назло оттягивает признание.
— Ну? — тороплю я его.
— Детка…
Я морщусь, как от зубной боли.
— Я тут навел справки, когда ты сбежала, а Катю похоронила под своим именем. А ты совсем не дура, — он еще раз проходится по моей сгорбленной фигуре. Внимательно, оценивающе.
— Украла личность подруги и собралась захватить ее бабки. Вот это ты дала! — он откидывается на высоком кресле.
— Я не крала…
— Заткнись! — шипит он. — Хочешь знать, что мне надо? Бабки!
— Сколько? — губы дрожат. Внутри предчувствие распускает когтистые лапы и сжимает мое сердце.
— Сразу к делу? Умничка. Все твое наследство! — улыбается он.
— Это невозможно, — мои глаза округляются.
— А-а-а, — он качает перед моим лицом указательным пальцем. — Очень даже возможно. Ты сама отдашь мне свои денежки.
— Нет. Дима этого не допустит, — я уверена в этом.
— Ха-ха-ха, — Эдик громко смеется, словно металл скребет по стеклу. — Дуреха, как только ты выйдешь замуж, опекун тебе больше не будет нужен.
— Откуда ты?..
— У меня много связей, — его глаза вспыхивают, а улыбка исчезает с лица. — Я же сказал, что навел справки.
— Но у меня нет мужа! — хватаюсь за соломинку.
— Пока нет. Но скоро я им стану.
Его тихий едкий словно яд голос врывается в мое сознание.
— Нет! Нет! Нет! Ты будешь гнить в тюрьме, — я вскакиваю из-за стола.
— Осторожнее на поворотах, — Эдик хватает меня за руку и сильно сжимает.
Я морщусь от боли. Мне приходится согнуться, чтобы облегчить боль. Мое лицо оказывается на одном уровне с его.
— Люся, — зло шепчет он. — Эти бабки мои. И если бы твоя дуреха-подружка была бы посообразительнее и рассказал о наследстве, то осталась бы жива. И, возможно, счастлива со мной в браке.
— Ты — чудовище, — шепчу в ответ.
— Слушай и запоминай, дрянь: ты — моя невеста. И завтра мы пойдем подавать заявление в ЗАГС. На случай, если ты решишь преподнести своим родственничкам приукрашенную версию «правды» или сбежать… — он отбрасывает мою руку и лезет в нагрудный карман.
На полированную столешницу ложится помятая небольшая коричневая «книжечка» с окислившемся гербом на обложке.
Мне не надо даже открывать ее, чтобы понять, чей это паспорт.
— Откуда? — шепчу я в ужасе.
— А он всегда был у меня. Так проще было контролировать Катюху, особенно в последнее время, — он раскрывает Катин паспорт сразу на странице с фотографией. — Здесь она неплохо вышла, а?