Покровитель
Шрифт:
– Рут? Тельма?
Девочка медленно повернулась – это была одна невредимая из сестер Акерсонов. На ней было тусклое, мятое, серое платье; ее волосы были в беспорядке; лицо опухло, глаза были мокрыми от слез. Она сделала шаг навстречу Лауре, но остановилась, как будто следующий шаг стоил ей больших усилий.
Лаура бросилась к ней и обняла.
Положив голову на плечо Лауры и прижавшись плечом к ее щеке, она сказала:
– О, лучше бы на ее месте была я, Шан. Если это должно было случиться с одной из нас, то почему это не случилось со мной?
Пока девочка не заговорила, Лаура думала, что это была Рут.
Отказываясь принимать этот ужас, Лаура спросила:
– Где Рути?
– Ее нет. Рути больше нет. Я думала, что ты знаешь, что моя Рути погибла.
Лаура почувствовала, как что-то оборвалось внутри. Ее скорбь была так сильна, что она даже не смогла прослезиться: она застыла, как внезапно окаменевшая.
Долгое время они обнимали друг друга. Сумерки за окном сгущались. Они сели на край кровати.
В дверях появились две девочки. Они, очевидно, жили в одной комнате с Тельмой, но Лаура махнула им, чтобы они ушли.
Глядя в пол, Тельма сказала:
– Я была разбужена этим воплем, этим ужасным криком… Яркий свет ослепил мне глаза. Потом я поняла, что комната в огне. Тамми была вся в огне. Она сверкала, как факел. Она металась в своей кровати, горела и кричала…
Лаура обняла ее и ждала.
– Огонь перекинулся на стену, на кровать Тамми, на ковер на полу…
Лаура вспомнила, как Тамми пела с ними рождественские песни, как она становилась спокойнее с каждым днем, как будто бы наконец обрела внутренний покой. Теперь было очевидно, что этот покой был основан на твердом решении о самоубийстве.
– Кровать Тамми была ближайшей к двери, дверь тоже загорелась, поэтому я разбила окно над своей кроватью. Я позвала Рут, и она… она ответила, что идет ко мне. Все было в дыму. Я ничего не видела, пока не появилась Хита Дорнинг, которая спала на твоей кровати. Она пробралась к окну, и я помогла ей вылезти. В этот момент дым немного рассеялся, и я видела, что Рут пытается накрыть Тамми одеялом, чтобы сбить пламя, но это одеяло тоже загорелось и я увидела, что Рут… Рут… Рут охватил огонь…
Снаружи последние блики пурпурного заката канули во тьму. Тени в углах комнаты сгустились. Тошнотворный запах гари, казалось, усилился.
– … и я бы бросилась к ней, я бы бросилась, но в этот момент огонь словно взорвался, он распространился по всей комнате. Дым был черным и густым, и я не могла разглядеть ни Рут, ни что-то другое… Потом я услышала сирены. Они приближались и громко выли, поэтому я пыталась заверить себя, что они успеют помочь Рут, но это была л-ложь. Я лгала себе и хотела в это верить и… я оставила ее там, Шан. О Господи, я вылезла в окно и оставила Рут, горящей в огне…
– Ты не могла ничего сделать, – заверила ее Лаура.
– Я оставила Рут в огне.
– Ты ничем не могла ей помочь.
– Я оставила Рути.
– Тебе не было смысла тоже умирать.
– Я оставила Рути в огне.
В мае, когда ей исполнилось тринадцать лет, Тельма была переведена в Касвелл и помещена в комнату с Лаурой. Воспитатели согласились на это потому, что Тельма страдала от депрессии, которую нельзя было вылечить. Быть может, она найдет необходимую помощь в дружбе с Лаурой.
Лаура приходила в отчаяние от упадка Тельмы. По ночам Тельму мучили кошмары, а днем она сидела словно на иголках. По всей видимости, время излечивало ее, хотя раны никогда полностью не затянутся. Ее чувство юмора вернулось и остроумие стало таким же как всегда, но у нее появилась меланхолия.
Они прожили в этой комнате в Касвелл-Холл пять лет, пока не вышли из под опеки штата и не начали свою собственную жизнь без постороннего контроля. Им многое пришлось пережить за эти годы. Их жизнь снова наладилась, но она никогда не была такой, как до пожара.
ГЛАВА 11
В главной лаборатории института возвышались ворота, которые вели в другие года. За ними было огромное устройство округлой формы, двенадцати футов длиной и восьми футов в диаметре, из полированной стали снаружи и полированной меди внутри. Оно стояло на медных болванках, которые удерживали его на восемнадцати дюймах от пола. Из него выходили толстые электронные кабели, а в самом устройстве нагнетающиеся воздушные потоки гудели подобно клокотанью воды.
Кокошка прошел сквозь время и материализовался внутри огромного цилиндра. В этот день он сделал несколько путешествий, став тенью Стефана в далеких временах и местах, и наконец узнал, почему предатель был так заинтересован в жизни Лауры Шан. Он торопливо вышел через ворота и оказался в главной лаборатории, где его ждали двое ученых и трое его людей.
– Девчонка не имеет никакого отношения к заговору против правительства и к попыткам уничтожить проект путешествий во времени, – сказал Кокошка.– Она имеет отношение только к нему лично.
– Теперь мы знаем все, что он сделал и почему, – сказал один из ученых, – и ты можешь убить его.
– Да, – сказал Кокошка, направляясь к главной приборной панели, – Мы раскрыли все секреты предателя и можем его теперь убить.
Когда он сел перед приборами, намереваясь отправить себя в другое время, где он мог застать предателя врасплох, Кокошка решил убить и Лауру.
Это будет легкая работа, которую он сможет сделать сам, так как неожиданность будет на его стороне; к тому же предпочитал работать один: это доставляло ему удовольствие. Лаура не представляла опасности для правительства и для его планов изменить будущее мира, но он убьет ее первой на глазах Стефана, чтобы разбить сердце предателя прежде, чем всадить в него пулю. Кроме того, Кокошка любил убивать.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СВЕТ ВО ТЬМЕ
ГЛАВА 1
12 января 1977 года, когда Лауре Шан исполнилось двадцать два года, она получила по почте жабу. На посылочной коробке не было обратного адреса, не было в ней и записки. Она открыла ее на столе возле окна, в гостиной своей квартиры, и яркий солнечный свет необыкновенно теплого зимнего дня засиял на очаровательной маленькой фигурке. Жаба была сделана из керамики, два дюйма высотой, стоящей на керамическом листе лилии, в шляпе и с тростью в лапе.