Покушение на шедевр
Шрифт:
Он вернулся на кухню.
— Полагаю, инспектор, — сказал он, — вы и ваши люди не выносили из гостиной никаких вещей?
— Разумеется, нет, милорд! — Инспектор Максуэлл мгновенно встал на защиту профессионализма своих подчиненных. — Мы там ничего не трогали. Да и миссис Кэри, уборщица, оставила все в том виде, в каком нашла. Тоже ничего не тронула. Вы, наверное, заметили: кто-то унес часть книг. И на столе пусто. Миссис Кэри говорит, он все время что-то строчил — так она выражается. Как вы считаете, убийца унес записи Монтегю с собой?
— Возможно, — откликнулся Пауэрскорт. — Но зачем ему это понадобилось? Скажите на милость, кому нужны статьи по искусству? Монтегю ведь не был ни шпионом, ни дипломатом и вряд ли хранил у себя наброски секретного международного договора.
— Меня беспокоят эти бокалы, — сказал Максуэлл. — Если верить миссис Кэри, Монтегю практически никогда не принимал гостей. Он жил в другом месте, а здесь только работал. Но вот вам, пожалуйста, — два бокала, которыми, по-видимому, пользовались уже после вчерашнего визита миссис Кэри. Она говорит, что Монтегю ни разу в жизни ничего за собой не вымыл. Однако бокалы чистые! И из них пили два человека.
— Один из которых может оказаться убийцей, верно? — заметил Пауэрскорт. — И если это так, значит, Монтегю сам открыл ему дверь. Выходит, он знал преступника.
— Вы читаете мои мысли, милорд. Впрочем, от всех этих догадок пока мало проку. В конце концов, жертвы чаще всего знают своих убийц.
Пауэрскорт еще раз посмотрел на бокалы. Мог ли Монтегю вымыть их до своей гибели? Судя по словам миссис Кэри, это сомнительно. А может, убийца сам вымыл их после того, как покончил с Монтегю? Но разве он не стремился поскорее уйти отсюда? Хотя у него могла быть особая причина для того, чтобы помыть эти бокалы…
— Вы не будете возражать, если я в последний раз загляну в гостиную? — сказал Пауэрскорт. — А если что-нибудь узнаю от родственников, обязательно сообщу вам.
Усевшись в большое кресло-качалку, Пауэрскорт задумался о жизни и смерти Кристофера Монтегю, едва начавшего приобретать известность искусствоведа. Почему пропали его книги? Почему его стол и карманы были так старательно очищены от содержимого? И почему унесли не все книги, а только некоторые? И что за история с этими бокалами?
Шагая обратно на Маркем-сквер, он гадал, не кроется ли ключ к тайне гибели Кристофера Монтегю в его личной жизни. Может быть, книги Монтегю забрали, чтобы унизить мертвого, лишить его самого драгоценного из того, что он имел, оставить в некотором смысле нагим перед Создателем. Пожалуй, подумал Пауэрскорт, сейчас разумно только одно: найти всех, с кем общался покойный в последнее время, и попытаться выведать у них, не произошло ли какой-нибудь тайной ссоры, результатом которой могла стать эта внезапная и ужасная смерть на Бромптон-сквер.
Уильям Аларик Пайпер и Эдмунд Декурси сидели в маленьком кабинете Пайпера, куда можно было войти прямо из залов их галереи на Олд-Бонд-стрит.
— Кажется, я нашел Рафаэля, Уильям, — заявил Декурси.
— Рафаэля? Да ну! — В глазах Уильяма Аларика Пайпера вспыхнул алчный огонек. В его мозгу пронеслась вереница цифр — суммы, уплаченные за картины Рафаэля на протяжении последней сотни лет. Он потер руки в радостном предвкушении. — И где же он? Настоящий? А владелец — успел разориться или еще нет?
— Рафаэль висит в полуразвалившейся елизаветинской усадьбе в Уорикшире, — ответил Декурси, улыбаясь жадному нетерпению своего компаньона. Если речь шла о вещи стоимостью более чем в десять тысяч фунтов, Пайпер всегда вел себя одинаково. — Я как следует его рассмотрел, — продолжал Декурси. — Готов побиться об заклад, что он подлинный, но это должен подтвердить эксперт. А в целом там обычный набор подделок под старых мастеров — парочка Ван Дейков, которым не может быть больше пятидесяти лет, весьма сомнительный Фрагонар, жалкая имитация Караваджо… А что касается владельца — его дом держится только на честном слове. Вдобавок я впервые встретил человека, который так откликнулся бы на предложение что-нибудь продать.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Пайпер. Он быстро листал одну из лежащих на столе брошюр, проверяя цены на Рафаэля.
— Как правило, Уильям, если ты заводишь с ними разговор о том, что когда-нибудь в отдаленном будущем у тебя может возникнуть желание приобрести у них какую-либо картину, они первым делом говорят тебе, что их пра-пра-пра-пра-прадедушка Джеймс купил эту вещь в Риме или где-то еще в Италии больше двух веков тому назад. Потом они сообщают, сколько за нее было заплачено. Потом тебе приходится выслушивать весь этот вздор насчет того, как долго она хранилась в семье, как тяжело им было бы с ней расстаться, как важно передать ее вместе с домом, прочим имуществом и положением в обществе своим детям и внукам… Один аристократ, который на деле так ничего и не продал, чуть не зарыдал, представив себе, как его фамильного Тициана снимают со стены. Но этот малый — его фамилия Хэммонд-Берк — сразу спросил у меня, сколько она стоит. Точно это не картина, а лошадь.
— На Тициане особенно не разживешься, — печально заметил Пайпер. Он питал слабость к этому художнику. — Слишком уж был плодовит. Глупый старик дотянул чуть ли не до сотни лет, сам знаешь. Нет бы помереть молодым, как Джорджоне, который висит у нас на почетном месте! Тогда и цены на него были бы другие…
— Короче говоря, Уильям, — сказал Декурси, который уже привык к манере Пайпера смотреть на художественное наследие Запада с точки зрения науки о спросе и предложении, — дом Джеймса Хэммонд-Берка рассыпается на глазах. По моей оценке, на ремонт понадобится не меньше двадцати тысяч фунтов.
Умение Декурси определять суммы, необходимые для приведения в порядок старинных особняков, опиралось на его собственный житейский опыт: содержание Декурси-Холла в Норфолке обходилось ему очень недешево. Расчетом связанных с этим ежегодных затрат занимался опытный специалист из строительной фирмы в Норидже. В одном только Норфолке было достаточно аристократических развалин, чтобы обеспечить процветание целого ряда подобных фирм.
— На всякий случай я навел справки и в поселке поблизости. Все считают, что Хэммонд-Берки практически разорены.