Покушение
Шрифт:
Это был полковник, награжденный Рыцарским крестом.
Его лицо было бледным, помятым и заросшим, а руки дрожали, как у алкоголика. От него пахло потом, мочой и кровью.
— И это дерьмо хотело уничтожить нашего фюрера! — воскликнул Майер обличающим тоном, повернувшись к Константину, который растерянно смотрел на эту человеческую развалину. — Эта скотина называла фюрера сумасшедшим, которого нужно уничтожить, как взбесившуюся собаку. Вы будете это отрицать, Брухзаль? — резко бросил штурмбанфюрер полковнику.
— Я признаю себя виновным, — промолвил тот я тупо уставился на белую как мел стену.
— Вот таковы они, эти прохвосты! — Штурмбанфюрер с удовлетворением откинулся на спинку стула. — Поначалу раскрывают свою пасть, а затем готовы накласть в штаны. Вы сожалеете о том, что сделали?
— Сожалею…
— А что потом?
— Я сожалею, — беззвучно повторил человек, еле державшийся на ногах, — и прошу о справедливом наказании.
Майер презрительно фыркнул и искоса взглянул на Константина. Удивление и возмущение лейтенанта были ему приятны. Очевидно, представление, которое только что увидел Константин, он запомнит на всю жизнь. Майер чувствовал себя как хирург, уверенно вскрывающий скальпелем нарыв на глазах у удивленных зрителей.
— Этот негодяй бессовестно обманывал своих солдат. В то время как они умирали за фюрера и рейх, он сидел в ресторанах, называл фюрера идиотом и даже вербовал сукиных сынов, которые тоже являлись презренными предателями. — Штурмбанфюрер был доволен: наконец-то он кого-то выследил! Тем самым обретало смысл его специальное задание — надзор за вермахтом. — Называйте имена, Брухзаль!
Бывший полковник начал механически перечислять: Обер-лейтенант Хазенелевер, майор Самсон, майор Эдлер фон Хирт, полковник фон Нассенройт, полковник Нетцель, генерал Фельман, генерал Блюментрит, генерал-фельдмаршал Роммель…
— Но это же абсурд! — воскликнул с возмущением лейтенант. — Это же неправда! Фельдмаршал Роммель? Никогда!
Здесь, казалось, и сам штурмбанфюрер стал нервничать. Он навалился на стол и прорычал:
— Заткните глотку, Брухзаль! — Потом, обращаясь к Константину, Майер промолвил: — Пожалуй, он зашел слишком далеко. — И он грубо рассмеялся: — У него, вероятно, гайки ослабли. Но его еще можно подремонтировать.
«Однако это действительно зашло слишком далеко, — подумал он. — С этим ни в коем случае нельзя идти к фюреру: ведь Роммель его любимец, это известно всем».
— Мне хотелось бы выйти на воздух, — тяжело дыша, промолвил лейтенант. — Мне что-то нехорошо…
Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель вышел молча, и это не нуждалось в комментариях. Все хорошо знали: если генерал-фельдмаршал молчит, значит, он глубоко огорчен или исполнен презрения. В данном случае Роммель был огорчен сообщениями о ходе вторжения.
Он направился в кабинет, где в одиночестве работал его начальник штаба. Генерал изучал карту и делал на ней пометки. Роммель встал рядом с ним.
— Катастрофа просто неизбежна, ее уже не предотвратить, — промолвил генерал-фельдмаршал с горечью. — Только идиот может этого не видеть.
Начальник штаба, не отрываясь от работы, как бы между прочим бросил:
— В вашем кабинете, господин фельдмаршал, вас ожидает подполковник Хофаккер. Он прибыл из Парижа от генерала Штюльпнагеля.
Роммель углубился в изучение карты. Противник неудержимо продвигался вперед. Через неделю союзники будут у стен столицы Франции, через месяц — у границ Германии. Такова реальная обстановка, и необходимо было делать срочно выводы. Но Гитлер, казалось, совершенно ослеп. В последнее время он даже не слушал таких специалистов, как Роммель.
— «Необычные времена требуют необычных действий», — промолвил задумчиво начальник штаба. — Это сказал генерал-полковник Бек.
Фельдмаршал оторвался от карты и задумался. Сейчас он казался себе охотником, утерявшим след, им овладела страшная усталость. Однако затем он собрался, выпрямился и по-солдатски уверенно вышел из кабинета.
Подполковника Хофаккера он приветствовал сердечным рукопожатием:
— Располагайтесь поудобнее. Вы привезли мне известия или требования?
Цезарь фон Хофаккер был высок, строен и полон энергии. Полковнику Штауффенбергу он приходился двоюродным братом и очень походил на него.
— Решились вы наконец? — обратился подполковник к Роммелю. — Можем ли мы, господин фельдмаршал, на вас рассчитывать?
Герой Африки знал себе цену. Его имя было овеяно легендами, о его храбрости слагали пословицы и поговорки, его победы в самых выспренних тонах пропагандировали все печатные органы Германии. Даже его враги находили для него слова признания.
— Я всегда откровенно высказывал свою точку зрения, насколько это было возможно, — начал Роммель. — Не секрет, что я считаю войну проигранной, и я не премину потребовать, чтобы виновные были привлечены к ответственности.
— Тем самым вы выносите приговор и Гитлеру! — воскликнул подполковник.
Фельдмаршал встал, с трудом сдерживая волнение. Обстоятельства принуждали его принять решение, противное солдатскому долгу, и это тревожило его.
— В середине мая я беседовал с вашим генералом. В основном мы сошлись во мнении. Несколькими днями позже я встречался с генерал-фельдмаршалом фон Рундштедтом, который в ту пору являлся главнокомандующим войсками «Запад». И с ним мы пришли к взаимопониманию.
— При новом главнокомандующем генерал-фельдмаршале фон Клюге можно рассчитывать на значительно более позитивную реакцию.
— Что ж, перспективы многообещающие, да и логика событий подталкивает к этому. Ведь даже такие твердокаменные генералы СС, как Хаузер, заметно утеряли интерес к этой войне. Однако убить Гитлера? Честно говоря, Хофаккер, с этой мыслью я никах не могу смириться.
— Что же тогда?
— Мы, видимо, окружим его верными нам танковыми подразделениями. Затем он должен будет предстать перед судом или что-то в этом роде…
Подполковник на мгновение закрыл глаза. Он вспомнил о том, что говорил Клаус фон Штауффенберг о некоторых генералах, однако быстро отогнал эти воспоминания прочь. К такому человеку, как Роммель, эти слова не имели отношения.