Покушение
Шрифт:
— Мы верим в Штауффенберга…
— А я, с вашего разрешения, принимаю в расчет и Гитлера.
— Боже мой! — воскликнул генерал Ольбрихт, едва сдерживаясь. — Оказывается, вы, Бракведе, добровольно выступаете в роли адвоката дьявола. Вероятно, чтобы провести нас по всем кругам ада? Но с этим пора кончать.
— Не ранее чем в тринадцать тридцать, если акция будет удачной.
— Штауффенберга ничто не остановит! — Ольбрихт пытался развеять пессимизм капитана: — Вспомните о катастрофическом положении на фронтах. Роммель послал Гитлеру своего рода ультиматум, командующий войсками в Бельгии генерал фон Фолькенхаузен вчера снят со своего поста и заменен гаулейтером. Арест Юлиуса Лебера глубоко взволновал Штауффенберга. Он даже воскликнул: «Лебер нам необходим. Я спасу его!»
— Время! — напомнил Мерц фон Квирнгейм. — Уже одиннадцать ноль-ноль.
Ольбрихт схватился за телефон — план преодоления внутренних беспорядков под кодовым наименованием «Валькирия» был введен в действие.
— Тогда и я начну проводить свои мероприятия, — решил капитан фон Бракведе. — В случае если срочно понадоблюсь, я буду в казино. Мне нужно подкрепиться.
— Во-первых, данная тревога имеет целью ликвидировать внутренние беспорядки, — начал свой инструктаж в Крампнице полковник Горн. — Это означает, что вводится мнимое чрезвычайное положение, когда охрана общественного порядка возлагается на войска.
Офицеры стояли спокойно. На протяжении службы в армии им приходилось отрабатывать тревоги с многообразными задачами: борьба с пожарами в казарме, с парашютистами противника, с диверсантами, поиски сбежавших военнопленных, ликвидация последствий диверсий и, наконец, ликвидация внутренних беспорядков.
— Во-вторых, — продолжал командир, — по плану надлежит двигаться маршем в Берлин, в район Тиргартен, Бендлерштрассе, силами трех танковых батальонов. Им подчинены, как указано в приложении «С», подразделение пехотных курсов фанен-юнкеров [20] в Потсдаме, состоящее из пяти рот, и Потсдамское унтер-офицерское училище, состоящее всего из трех рот.
20
Кандидат в офицеры. — Прим. пер.
Заметного волнения среди присутствующих не наблюдалось. Приказ есть приказ. Несколько вопросов о возможном использовании неприкосновенного запаса, о получении консервов и курева, а также спиртного были отклонены как неактуальные в данный момент.
— В-третьих, — сообщил далее командир, листая план «Валькирия», — особое подразделение, состоящее из роты бронетранспортеров и гренадерской роты, занимает радиостанцию в Кенигс-Вустерхаузене и Цоссене. — Полковник наклонился к приложению, чтобы лучше рассмотреть напечатанное, и, сам заметно удивляясь, проговорил: — Здесь сказано: «Сопротивление сломить силой оружия».
«Тревога!» — кричали сильные голоса в коридорах казарм. Слышались трели свистков, выли сирены, и вновь раздавалась мобилизующая команда: «Тревога!»
Это произошло в танковых войсках в Крампнице, в пехотном училище в Дёберице, в унтер-офицерском училище в Потсдаме и в дюжине других подразделений, которые дислоцировались вокруг Берлина.
Особого драматизма никто не почувствовал. Тревоги проводились время от времени довольно регулярно. Они входили в план боевой подготовки.
— Вперед! — подбадривали солдат офицеры. — Опять проверка.
— Ну, ноги в руки! — кричали унтер-офицеры. — На ремень, шевелись!
А солдаты тем временем думали: «Опять в то же самое время! Если выведут за ворота, жратва совсем остынет. Но что поделаешь!» Из учебных помещений, лагерных бараков и столовых они стекались на плацы для строевой подготовки. Они бежали из подвалов, мастерских, с казарменных дворов. Они бросались в казармы, напяливали на себя обмундирование, хватали ручное оружие и каски. Офицеры держали в руках часы. Их интересовало лишь время, истекшее с момента подачи сигнала тревоги до отдачи рапорта о готовности их подразделения выступить. При этом солдаты, безусловно, выполняли нормативы, а иногда даже побивали прежние рекорды. Казалось, начинался спортивный праздник.
Ротные командиры стояли сзади своих подразделений, осматривая их критическим взглядом. Командиры батальонов отправились за указаниями в штаб. Начальник училища собрал вокруг себя офицеров и приказал своему адъютанту достать из сейфа папку с наименованием «Валькирия».
И это никого не удивило. Подобные формулировки имели место в повседневном обращении, а в военное время вообще не было ничего невозможного. Солдаты, во всяком случае, терпеливо ждали дальнейшего развития событий, готовые выступить в любую минуту.
— Выдать боевые патроны! — приказал командир. — Дальнейшие разъяснения вы найдете в приложениях, которые вам раздаст мой адъютант. Я отправляюсь в соответствии с приказом к командующему армией резерва. — А в заключение он приказал: — Приступить к исполнению! Надеюсь, все будет в порядке.
Генерал войск связи Эрих Фельгибель, в чьем распоряжении находились все телефоны, радиостанции и телеграфные аппараты вокруг ставки фюрера, стоял, неподвижно прислонившись к бетонной стене своего бункера, и нетерпеливо посматривал на часы. Сейчас генерал походил на директора швейцарского фешенебельного отеля, ожидающего избранных гостей. Было 13.30. Фельгибель старался скрыть свое волнение, однако то и дело поглядывал в направлении бункера фюрера. Частые деревья и густая колючая проволока ограничивали поле его зрения, поэтому он нервничал, медленно курил сигару и ждал.
Вдруг он заметил офицера, который покинул внутреннее кольцо охраны. Это был капитан Клаузинг, сопровождавший Штауффенберга. На негнущихся ногах, едва владея собой, он подошел к Фельгибелю.
— Что, не сработало? — спросил генерал.
Капитан Клаузинг выглядел вконец изможденным. Он лишь устало обронил:
— Все шло по плану…
— Планов, Клаузинг, составлялось немало, по меньшей мере дюжина. Лучшие головы Германии работали над ними. Теоретически этот человек должен был умереть еще в тысяча девятьсот тридцать девятом. — Генерал Фельгибель оттолкнулся от стены бункера и стоял теперь, слегка согнувшись. — И вот опять. Ну а сейчас чем я могу помочь?
— Сегодня уже ничего не удастся сделать, — проговорил капитан извиняющимся тоном. — Гитлер покинул совещание, едва оно началось. Он оставался в помещении всего несколько минут. И никто не может объяснить, почему он ушел.
— Всегда одно и то же! — Эрих Фельгибель принялся нервно стягивать с рук кожаные перчатки. — Иногда у меня создается впечатление, что его главная задача состоит в том, чтобы постоянно менять время и место пребывания. Целыми месяцами он не выползает из своей комфортабельной норы.