Покушение
Шрифт:
— Вы имеете представление, что — это такое?
Речь шла о схеме помещения в ставке фюрера. Крестом было помечено место, где предполагалось установить взрывное устройство, а буква «Н» означала не что иное, как стул Гитлера. Ни Майер, ни Константин не имели об этом ни малейшего представления. Записка была извлечена из мусорной корзины на Бендлерштрассе, и уборщица получила за это соответствующий «гонорар».
— Можно совершенно случайно, помимо своей воли, попасть в опаснейшее положение. Так бывает. — Штурмбанфюрер по-дружески взял Константина за руку: — Я не хочу от вас ничего, но если
— Я обещал генерал-полковнику Беку обрисовать наше положение без прикрас, — заявил Клаус фон Штауффенберг. — Но так или иначе мы должны прийти к определенному решению, и это принятое решение станет для нас законом.
В этот вечер, в воскресенье 16 июля 1944 года, на вилле полковника фон Штауффенберга у Ванзее собрались следующие лица: советник министерства иностранных дел Адам фон Тротт цу Зольц, капитан Ульрих Вильгельм Шверин фон Шваненфельд, старший советник Петер Йорк фон Вартенбург, полковник Риттер Мерц фон Квирнгейм, полковник генерального штаба Георг Хансен, подполковник Цезарь фон Хофаккер из Парижа, майор юстиции Бертольд фон Штауффенберг и капитан фон Бракведе. Всего девять человек.
— Существуют три варианта, и это не только мнение генерал-полковника Бека, — начал Клаус. — Фриц, могу я попросить тебя перечислить эти варианты?
— Без особой охоты, — промолвил капитан фон Бракведе, улыбаясь. Казалось, он с трудом скрывает свою озабоченность. Потом довольно жестко заявил: — Вариант номер один известен. Это радикальные действия. Вариант номер два — его называют берлинским — заключается в захвате всех командных и информационных инстанций, в том числе фронтовых, и в замене ставки. Вариант номер три — так называемый западный — предусматривает прекращение сопротивления на Западе, отвод всех войск до Западного вала и усиление обороны на Востоке.
— А главнокомандующий?
Бракведе саркастически улыбнулся:
— Поскольку Гитлер будет ликвидирован, возникнет настоятельная потребность в новом главе государства, способном служить ему…
Капитан испытующе посмотрел на Штауффенберга, но полковник молчал — он не хотел вмешиваться прежде времени.
— Мы должны еще раз попытаться установить контакты с противником, — заявил Тротт цу Зольц.
— Подобные шаги уже предпринимались Гиммлером, — бросил капитан фон Бракведе. — Понятно, попытки его оказались безуспешными, с таким палачом никто не пожелал вести переговоры. А как обстоят дела с нашими попытками в этом направлении?
— Внимание, благожелательные речи, участие западников, и ничего более, — доложил советник министерства иностранных дел. — Наши друзья с большим трудом добрались до самого Черчилля, но каких-либо ощутимых результатов они не добились.
— Может быть, это и лучше, — промолвил Бертольд фон Штауффенберг задумчиво. — Мы обязаны сами, только сами найти выход.
Присутствующие умолкли. Бракведе окинул всех блестящим взором. Клаус фон Штауффенберг сидел безучастно. Он забыл перевязать гноящуюся пустую глазницу, и тонкий след сукровицы протянулся по его напряженному лицу. Однако он старался не показывать, какую острую, сверлящую боль приходится ему переносить.
— Сегодня
— Я с ним согласен, — промолвил полковник Клаус фон Штауффенберг. — Имеется лишь одна возможность, и ее должно использовать. И предпринимать попытки до тех пор, пока они не увенчаются успехом.
Похожая на туман пыль от развалин висела над Берлином. Она поднималась от руин и, казалось, заволакивала стекла окон, покрывала плотным слоем крыши домов. Не было ни одного человека, на одежду которого не осела бы эта пыль.
Но ботинки лейтенанта Константина фон Бракведе были начищены до блеска, свежевыстиранные перчатки и многочисленные награды ослепительно сверкали. Он стоял на Курфюрстендамм, перед кинотеатром, и, заметно волнуясь уже в течение получаса ждал графиню Ольденбург-Квентин.
Лейтенант смотрел на кирку, воздвигнутую в память какого-то святого, на сооружения станции «Зоо» и на темную громаду дома, протянувшуюся до соседней улицы. Залепленные бумажными полосами, кое-где разбитые окна домов глядели на мир, словно глаза мертвецов. Однако эти окна не интересовали Константина. Не обращал он внимания и на снующих мимо в серых мятых одеждах, с испитыми землистыми лицами прохожих. Он хотел видеть только Элизабет.
И она пришла. Одетая в серое шелковое платье, красиво облегавшее ее фигуру, графиня шла ему навстречу и нежно улыбалась.
— Как хорошо, что вы есть и что вы пришли! — благодарно прошептал Константин.
— Я очень рада, что мы встретились, — говорила Элизабет, но ее взор рассеянно скользил по людям, исчезавшим в шахте метро. — Вероятно, опять объявят воздушную тревогу, однако до этого мы постараемся хорошо провести время.
Они зашли в ресторан, который располагался на соседней с Курфюрстендамм улице. Он назывался «Вайншток», и посещали его в основном офицеры с Бендлерштрассе. Хозяин участвовал в движении Сопротивления, исполняя роль связного, а для своих единомышленников охотно резервировал столики.
— Я, конечно, сообщила вашему брату, куда мы с вами пойдем, — сказала Элизабет. — Это так неприятно, но на нашей службе положено всегда находиться в сфере досягаемости для руководства.
— Я надеюсь, он не против, если вы побудете в моем обществе?
— Это ему, кажется, даже понравилось, — призналась графиня. — Вас это не смущает?
Константин, слегка покраснев, отрицательно качнул головой и склонился над спасительным меню. Но не успел он что-либо выбрать, как появился хозяин и сообщил, что хочет предложить им особое меню и лучшие вина из собственных запасов. Он улыбнулся графине и сказал, что получил указания по телефону от капитана фон Бракведе.