"Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель
Шрифт:
– Леди Бекка, приветствую вас на празднике лета. Леди Глория, рад, что вы посетили нас впервые. Надеюсь видеть и на будущих балах.
Ничего вы не надеетесь, – подумала Мира, глядя на кристальную рукоять Вечного Эфеса, – вам плевать.
– Ваше величество, я счастлива разделить с вами праздник.
Они отступили в сторону, а владыка уже поздравлял Шейландов со свадьбой. Его голос звучал устало. А ведь это нелегкий труд, – внезапно смекнула Мира, – поприветствовать лично сотню человек, принять от каждого порцию лести, раздать всем по глотку благосклонности.
Вот и граф Шейланд с Северной принцессой оказались в стороне. Очередь подходила к концу, последней шла
– Леди Валери, мои приветствия вам, – сказал владыка, глядя выше ее головы.
– Я не могу передать, как счастлива… – грудным голосом заворковала Валери и тут же была прервана шутом:
– Ма-ма-маркиза Грейсенд! Грейсенды теперь – Великий Дом? Хо-хо, почитай их, владыка! Сегодня стала землеправителем, завтра будет Праматерью!
Леди Валери метнула в шута взгляд, полный ненависти, но тот вскричал в ответ:
– Ах-ха, пышечка сшила себе платье! Владыка, владыка, посмотри, какое чудесное! Что надо – все видно…
Император хлопнул его по макушке, и шут умолк.
– Простите его, леди Валери. Бедняга обделен умом.
– Конечно, конечно, ваше величество! – громко зашептала девушка. – Я счастлива быть с вами, и ничто не омрачит этого чувства! Пусть же этот день принесет вам радость и беззаботное веселье! Отрешитесь ото всех государственных хлопот, что тяготят вас, и наслаждайтесь праздником, как и я! Умоляю вас! Вы сделаете меня счастливой, если позволите свету радости озарить ваше лицо!
Владыка Адриан старался удержать благосклонную улыбку, но не вполне справлялся. Леди Аланис наблюдала сцену с явным удовольствием, Бекка Южанка хихикнула.
– Леди Валери, благодарю вас за теплые слова, – прервал Адриан словоблудие маркизы. – Ступайте, предавайтесь развлечениям.
Возможно, ударение на слове «ступайте» было слишком заметно. Валери отошла, растерянная, и печально воззрилась на императора.
Происходящее начинало забавлять Миру. Она редко видела театральные представления, но любила их. А это действо было не хуже.
– Постой-ка, давай еще немного поглядим, – задержала она Бекку.
Герцог Айден Альмера подступил ближе к владыке и приглушенно заговорил, Мира услышала лишь слова «бедная девушка». Император нахмурился. Кажется, герцог настойчиво советовал ему что-то. С другого бока, опасливо обойдя Менсона, к трону подобрался лорд Лабелин. Его слова Мира расслышала лучше:
– Ваше величество, шут совсем распоясался! Нельзя позволять ему подобное, он унижает…
Герцог Альмера прошил Лабелина холодным взглядом, призывая не лезть в разговор. Тот, однако, не умолкал. Сдобная леди Валери стояла в десятке шагов от трона, глядя на владыку печально и сочувственно. Она всем видом выражала понимание, как тяжело ему приходится, а также готовность утешить любыми дозволенными способами.
Такая вот была мизансцена: два лорда-землеправителя наперебой шептали в уши владыке, претендентка в невесты оглаживала его томным взглядом, еще с две дюжины гостей крутились около, надеясь на долю государевого внимания. И тут рука императора легла на Вечный Эфес. Тот самый, что покидает ножны лишь в исключительные дни: при коронации, начале войны и суде над первородным. Выдвижение клинка из ножен даже на пару дюймов означает, согласно традиции, огромную важность сказанных слов. Пальцы Адриана сжались на рукояти. Оба лорда
Император смотрел в сторону, мимо девушки… и вдруг, со скучающим видом, выдвинул клинок на треть! И тут же сунул обратно в ножны. Прозрачный кинжал сверкнул – и сразу скрылся. Клац-клац.
Валери ахнула, с нею и несколько человек из толпы. Герцоги умолкли, поняв, что пропустили нечто. Люди, видевшие кинжал, силились угадать: что же было сказано, что означал обнаженный Эфес? Осязаемое напряжение повисло над залом.
А Мира с неожиданной ясностью поняла, что это было. Шутка – вот что. Напыщенная, угодливая, льстивая толпа, ловящая каждый жест владыки – разве это не забавно? Он сделал крохотное движение – просто ради шутки. Туда-сюда. Клац-клац. И все оцепенели, будто узрели второе Сошествие Праматерей!
Тогда Мира… наверное, пять бокалов – это было чересчур… словом, она расхохоталась. Во все горло – громко, звонко, заливисто. Зал провалился в тишину, гости уставились на смеющуюся девушку.
Бекка сжала ее локоть:
– Глория… Глория!
Мира, наконец, утихла и лишь теперь заметила устремленные на нее взгляды. Сотня пар ошарашенных, осуждающих глаз… и одна пара – веселых, искристых. Император Адриан едва заметно улыбнулся Мире – единственной, кто понял его шутку.
– Верно, леди Глория, – сказал он во всеуслышание, – сколько можно церемоний? Приступим же к веселью! Я объявляю праздник Изобильного Лета открытым! Ваше преподобие, начинайте благодарственную молитву.
– Что это было? – спросила Бекка, пока архиепископ Галлард Альмера выходил на открытое место перед троном и прочищал горло.
– Я потом расскажу, ладно?
– Ты посмеялась над императором, или это только так выглядело?
– Не над, а с ним вместе. Позже объясню, хорошо?..
Священник произнес пространное вступительное слово. Смысл сводился к тому, что наступило тысяча семьсот семьдесят четвертое лето от Сошествия Праматерей, и стараниями милостивых богов оно будет не хуже, чем все предыдущие лета, а, следует надеяться, даже лучше. Затем он завел речитативом «Укрепимся трудом и борьбою» – главную молитву Праотеческой ветви. Суровая и длинная, она никак не вязалась с блестящим духом праздника. Гости старались скрыть скуку, а кое-кто и не старался. Айден Альмера кривился от косноязычия брата. Леди Аланис обменивалась ироничными гримасками с леди Ионой; было заметно, что они симпатизируют друг другу. Алексис Серебряный Лис и граф Рантигар терпеливо ждали окончания молитвы, чтобы продолжить прерванный разговор. Шут Менсон ковырялся в носу, герцог Лабелин смотрел на него и чуть ли не дрожал от омерзения, но отвернуться почему-то не мог.
Мира старалась не усугублять свою выходку и не глядеть на императора. Намеренно отвела взгляд, скользнула по толпе и встретилась глазами с леди Сибил. Графиня была полна ярости, немало нашлось и других гостей, кто все еще осуждающе смотрел на Миру. Девушку это неожиданно позабавило. Если рассмеюсь снова, меня приговорят к сожжению на костре, – пригрозила она себе и развеселилась еще больше. Нет уж, пусть лучше отрубят голову – тогда проверим, может ли отсеченная голова смеяться. Палач поднимет ее за волосы, а голова Минервы-Глории раскроет рот и нагло расхохочется. Тут же раздастся укоризненный хор зрителей во главе с леди Сибил: «Фу, как неприлично! Леди не подобает вести себя так на собственной казни! За это мы похороним тебя вместе с шутом Менсоном, и ты будешь обречена до скончания времен смотреть, как его призрак ковыряется в носу!»