"Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель
Шрифт:
– Ты, малыш, того… со змеями больше не связывайся. Если бы тебя ночью укоротили на голову, сидеть нам без угощения. Обидно бы вышло.
А вот среди кайров царило молчаливое напряжение, которое насторожило Эрвина. То есть, само по себе не встревожило бы: кайры – люди не болтливые. Но после ночного приключения – после вдовушки в шатре, бешенства в глазах Джемиса, капитанского требования извиниться – теперь молчание воинов казалось угрожающим.
Эрвин улучил момент, чтобы поговорить с Томми наедине. Слуги любят перемывать кости господам – это верно во всех землях.
– Томми… Скажи-ка мне… Ведь ты много разговоров слышишь?
– Не без этого, милорд.
– Люди чем-то недовольны?
– Ну, милорд… Кому понравится неделю идти по болоту! Вот и недовольны… Но яйца всех порадовали.
– Я не об этом… – Эрвин обнаружил, что выдавить нужный вопрос нелегко. Слова никак не хотели слетать с языка. – Имею в виду… Ну, вот обо мне что говорят?
Грей замялся.
– Что же о вас могут говорить, милорд? Ничего такого не могут.
– Томми, давай-ка пропустим всю вежливую чушь и перейдем прямо к сути.
– Милорд, я ума не приложу, о чем…
– Даю слово дворянина, что ты никак не пострадаешь, если скажешь правду.
– Какую же правду, милорд? Не знаю, что и сказать…
Эрвин запасся терпением.
– Говорят, что я – неженка?
– Нет, что вы…
– Не смей лгать. Ты служил моему отцу. Знаешь ведь: ничего нет хуже, чем ложь своему господину!
Томми отвел глаза:
– Да, милорд.
– Ну, так что же, я – неженка?
– Да, милорд.
– Потому, что полдороги был болен? Потому, что не посвящен в кайры? Потому, что чуть не утонул в болоте?
– Да, милорд. И еще…
– Еще?
Томми набрал воздуху:
– Вы не любите говорить об оружии и битвах. Вы слишком многое позволяете Луису, а он – из черни. С вами все время случаются какие-то несчастья.
– Это все?
– Боюсь, нет, милорд… Вы идете по сети такой походкой, будто получили стрелу в задницу. У вас сутулые плечи, как у монаха. И очень тонкие пальцы, как у девицы. И вы слишком часто моете волосы.
– Что?! – вскричал Эрвин, краснея от возмущения. – Тонкие пальцы? Сутулые плечи?! Что за бред!
– Простите, милорд… Я честно пересказал, что о вас говорят. Как вы велели.
– Да, конечно… – Эрвин попытался успокоиться. – Как у девицы – надо же!..
– Ну…
– Томми, но ведь все это говорят обо мне уже давно, правильно? И неженкой прозвали еще до Служанки?
– Да, милорд, так и есть.
– А что изменилось сегодня? Я чем-то еще не угодил?
– Милорд… кайры возмущены, что вы заподозрили их. Говорят: неженке следовало начать допрос со своего дружка, Луиса. Еще говорят: вы завели второго приятеля-простолюдина. Сельский щенок спас жизнь лорду Ориджину – позор. И что вы пожалели Кида, тоже многим не по душе. С Джемисом говорили так, будто он разбойник, а мальчишке даже слова упрека не сказали, хотя он заслуживал топора.
Да, примерно так Эрвин и думал. Спокойнее не стало.
– А вы, Томми, тоже считаете, что я был неправ?
– Я – нет, милорд. Кид – славный парнишка, мне было бы жаль, если б вы его… Хотя так оно, конечно,
Эрвин обозлился на себя за последний вопрос. Как будто он нуждается в одобрении слуги!..
– Томми, скажите, кайр Джемис – что он за человек?
– Отличный боец, милорд.
– Это ясно. А еще?
– Ну… задира, драчун. Любит поддеть кого-нибудь, разозлить. Будет цеплять, пока человек не взбесится и не вспылит, а тогда кайр Джемис говорит: изволите сразиться? За ним шесть или семь выигранных поединков. В начале путешествия он что-то не поделил с кайром Освальдом. Кайр Джемис его задевал, как мог – помните, например, гонки по скале?.. Но до драки не дошло, кайр Освальд поостерегся.
– Странно: Джемис оставил Освальда и принялся за механика? Не его полета птица, кажется. Таких, как Луис, кайр вовсе не должен замечать…
– На Луиса ему плевать, милорд. Кайр понял, что вы благоволите к южанину, тогда и начал его цеплять.
– Даже так!..
Разговор прервал подошедший капитан Теобарт:
– Время выступать, милорд.
Построившись и объединившись в связки, люди выступили на болото. Но, спустя какую-нибудь сотню шагов, последовала заминка. Трава-сеточница выглядела странно: при удалении от берега она становилась все более сухой. Пожухлые листья росли все реже, меж них проглядывала черная грязь. Кружево сплетенных черенков становилось серо-желтым, как виноградная лоза. Проводники остановились поразмыслить.
Кид принюхался и сказал:
– Здесь дурной воздух, потому трава и чахнет.
– Не чувствую, – ответил Колемон.
Прошел вперед по сухой сети, приподняв нос, как гончая. Присел, ощупал траву. Прошел еще, повторил те же действия. И еще дальше. Когда вернулся, сообщил:
– Малыш прав: там, впереди, живет дурной воздух. От него и высохла трава.
– Это еще что за штука?
– А кто ж его знает… Он смердит и траву высушивает. Вот все, что про него известно.
– Стало быть, туда идти нельзя?
Колемон пожал плечами:
– Пожалуй, что можно. Он не отравленный, этот воздух, только зловонный. Дышать можно.
– А трава сухая – это ничего?
– Я проверил: лоза крепкая, хоть и высохшая. Листьев мало – это не страшно, нога все равно не на листья опирается, а на черенки.
Воины засомневались. Странный воздух, странная сеть…
Эрвин попытался вспомнить что-нибудь из университетских знаний, подходящее к случаю, но припомнил лишь то, что горячий воздух легче холодного. О зловонных газах память не сохранила никаких сведений.
– Давайте-ка в обход, – сказал Теобарт.
Колемон потеребил бороду:
– В обход можно, сир, только крюк будет – миль восемь, два дня пути. К северу от нас не меньше мили черной воды. Вон она – видите, поблескивает? А к югу сеть хоть и зеленая, но молодая, двухлетка. Кто хочет идти по ней – вольному воля… Но без меня.
– Лучше потерять два дня, чем утопиться, – проворчал кайр Джемис.
– Проводники говорят: можно идти прямо, – сказал Эрвин. – Кому охота торчать в трясине лишних два дня?