Полдень XXI век, 2010, № 09
Шрифт:
— Да не, — парень улыбнулся, — время-то детское.
— Какое? — влез, не расслышав, Леша.
— Детское. Ну, детей делать…
Захихикали девчонки. Парень стукнулся ладонями с приятелями.
— Серый, жжешь!
— Нехило впарил!
Я подождал, пока комментарии иссякнут.
— Хорошо, — сказал, — но будете шуметь — отправитесь по домам. Понятно?
— У нас до часу проплачено…
Я пожал плечами.
— Деньги вам вернут.
Запереглядывались.
— Да мы вроде тихо, — пошел на попятный
— Сейчас — да. И хорошо бы так дальше.
Я развернулся. Леша затопал следом.
— Обломали ваще, — долетело от стола.
Напарник в кулак гыгыкнул.
— Вот так, — сказал я ему. — Мотай на ус: ситуация, как и что говорить. Теперь давай к джигитам.
Но до кавказцев мы не дошли.
— Леня… Леня, ты это…
Путь к автоматам перекрыл, пошатываясь, знакомец-бандит. С синеватой рожи таращились бессмысленные глаза.
— Пошли… Пошли к нам…
Он попытался схватить меня за локоть, но промахнулся.
— Я не могу, — сказал я. — Работа.
— Обижаешь! — в пьяном голосе знакомца прорезались злые нотки. Бритая голова его свесилась на грудь. — Тут горе, а ты!.. Обижа-аешь!
Он засопел.
Вот, блин! Не хватало еще разборок!
Вытянув шею, я нашел взглядом кавказцев. Тот, что поменьше, тер носатое лицо ладонями. Крупный рылся в мешковатых штанах.
— Если только ненадолго… — скрепя сердце, согласился я.
— Не… Помянуть и сво… — знакомец сделал широкий жест, — и свободен!
Я вспомнил, что его зовут Эдик. Эдуард.
— Что ж, пошли тогда.
— Пошли, — кивнул Эдуард и, накренившись, боднул меня низким коммерсантским лбом.
Пришлось нам с Лешей, подхватив под руки, транспортировать его, вяло подергивающего ногами в дорогих мокасинах, до кафе, а там и выгружать на стул, пристраивать, придавать полубессознательному телу устойчивое положение.
Вкрадчиво, мягко плыл в полумраке блатной шансон. «Он был пацан не то чтобы фартовый…» Гудела вытяжка. Тень бармена покачивалась за стойкой.
Собутыльники Эдика мрачно наблюдали за тем, как я нагибаю того к столу, потом левый, чуть косоватый, подвинул к себе бутылку, а правый, с вдавленным боксерским носом, звонко шлепнул Эдика по щеке.
Мой знакомец выгнулся назад, моргнул, поймал меня в фокус.
— Ты кто?
— Никто, — ответил за меня косоватый, разливая водку по стопкам. — Он тебя сюда притащил…
— А-а… — Эдик понятливо кивнул, полез за пазуху. На мутный свет появились две тысячные бумажки. — Вот… — он вложил деньги мне в ладонь. — И все, мужик, вали отсюда…
— А этот? —
— Этот? — Эдик вылупился, соображая, потом достал еще купюру. — Тоже пусть валит.
А мы что? Мы исполнили.
Дверь за нами хлопнула. Чуть отойдя, я разжал кулак. Сколько бумажек, сколько? Три.
— На, — уже на ходу я сунул все три тысячи Леше. — Считай, что премия.
— А он что, отрубился и забыл тебя что ли? — улыбнулся Леша, пряча деньги в нагрудный кармашек.
— И не такое бывает… Блин!
Я рванул к автоматам.
Ощущение беды кольнуло сердце. Перемигиваясь, раскручивались впустую электронные барабаны. Исчез куда-то примеченный мной толстяк. Исчезли кавказцы. Опрокинутый, лежал на боку подсвеченый зеленым электричеством экранов высокий стул. Окошко кассы было наглухо закрыто железной шторкой. И дверь туда…
Коробочка рации сама прыгнула в пальцы.
— Нештатная, — прохрипел я на бегу. — Второй этаж. Зал игровых. Помощь. Милицию.
— Принято, — ответили мне.
— Бля!
Споткнувшись, загремел сзади Леша.
Черт с ним!
Я влетел в подсобку, выбив собой дверь.
Может быть и безрассудно. Может быть. Только я предполагал, что времени у меня совсем нет. А еще я жутко злился на владельца зала, который не первую ночь оставляет на обслуживании совсем молоденьких девчонок. Сволочь!
И попутно, каким-то совсем незначительным пунктиром думалось: если не придурки конченые, один обязательно держит дверь. Второй — ладно, у кассы за выгородкой, с ним позже, но первый… Господи, помоги, чтоб держал!
Так (с Господом) и влетел.
Взвизгнули, срываясь, выстреливая щепки и шурупы, петли. Пластиковое полотно разломилось. Хлипенькое было. Тр-рах! Трах, понимаете, тибидох!
Я не ошибся.
Тот, который поменьше, носатый, стоял-таки у двери. От удара его унесло к противоположной стене, что-то там посыпалось, а потом и основательно грохнуло об пол. Ныряя за выгородку, в тесный закуток, я успел рассмотреть массивный корпус игрового автомата и торчащие из-под него ноги. Да, слот-машины убивают…
— Зар-рэжу!
Девчонка сидела на полу под кассой и боялась дышать.
Блузка у нее была расстегнута, грудь обнажена, чашечки бюстгалтера, разъединенные, разрезанные, болтались свободно, рыхлый живот краснел свежими царапинами. От подола юбки шел вверх кривой разрез, в нем белело бедро, чулок с ноги был стянут наполовину.
На правой щеке у девчонки наливался синяк. Губы ходили ходуном. В глазах оловянно блестел страх.
Сбоку от нее, словно ужавшись в размерах, сидел на корточках кавказец номер два, улыбался, показывая желтые натуральные зубы и один стальной, смотрел на меня как на досадливую, вдруг выползшую букашку. Как на зазудевшего комара.