Полдень, XXI век (февраль 2012)
Шрифт:
– А там посещать тяжко, – и… – она задумалась, – на Земле мы возвращаемся в биосферу, а тут холодильник, и все…
На самом деле есть всего три обязательных пункта. Умерший должен быть доступен для посещений – не лично, а как локация; умерший не должен попадать в отбросы и умерших нельзя есть, по крайней мере три автотроф-гетеротрофных цикла. И четвертый пункт опционален – умерший имеет право приносить пользу.
– В смысле? – вытаращился Марк.
– Чаще всего в виде базы для растений. Плюс моральная поддержка для живых. Вот, м-мм, вы сейчас представьте такого, совсем абстрактного доброго знакомого,
– На Землю – дорого и незачем, – согласился Марк, – в общую переработку запрещено. Кремировать и развеять в космосе или на поверхность.
– Ни один из этих вариантов не позволяет приносить пользу.
Марк почесал подбородок.
– А покажите-ка ваше оборудование.
Она встала, убрала чашку.
– Пойдемте.
Печь стояла в ближайшей к выходу подсобке, а трубы от нее шли по свежим тоннелям (трактор, а не баба, подумал Марк) в другую. Там высился гигантский агрегат, чем-то похожий на пустой аквариум. Аквариум опутывали пластиковые трубки, выходящие снизу и возвращающиеся в крышке. Внутри аквариума что-то поблескивало. Марк присмотрелся – на всю длину протянулась мощная лампа дневного света.
– Вот, видите, а вы еще спрашивали, зачем мне столько воды, – ткнула пальцем Мэшем, – только сюда нужно четырнадцать тонн, чтобы запустить систему, в ангар-то можно будет постепенно добавлять до баланса, хоть десять лет.
– С ближайшей кометы не обещаю, – уточнил Марк, – а там любой каприз за ваши деньги… А что оно делает?
– Ну, органика же в основном в дым при кремации уходит, – рассеянно сообщила Мэшем, – дым фильтруется сквозь воду… многократно, и тепло, и питание для фитопланктона. То есть, если запускать часто, тепла будет избыток, придется тепло с труб отводить, – она указала на нераспакованные ящики в углу, – в ангар, там в любом случае всегда греть придется… Но, дай бог, ближайшие несколько лет это не будет актуально. Ну, а планктон отжимается и идет во внутренний цикл переработки… и в гумус. А на гумус я высажу парк. Не пищевые растения, а многолетники. Высоты достаточно даже для сосен.
– А вам ресурсов хватит? – осторожно спросил Марк. – У вас лет пятнадцать, если ничего не стрясется, клиентов будет по два в год.
– Не хватит, перееду в Новый Ленинград, – мрачно сказала Мэшем, – они мне предлагали свою Большую Дыру в проект городского значения и должность при ней.
– А что ж вы не поехали? – удивился Марк.
– Да Большая Дыра неудобная, дно и стены ровнять год и потолок слишком высокий. Тут-то я собираюсь старую термоизоляцию повесить со временем, а там? И русского я не знаю.
Марк уехал в большой задумчивости, из которой его вывел звонок Мэшем ровно через час.
– Извините, мистер Тушински, вы можете сейчас говорить? Труба сброса у дробилки коротковата. Ее никак нельзя нарастить?
Марк попросил фермера, протечку которого чинили уже третий день, подождать и вышел в пустой коридор.
– Зачем вам трубу сброса увеличивать?
– Я за первый проход беру только два метра глубины, – пожаловалась Мэшем, – поэтому отбой мне приходится ссыпать
Марк в полной мере осознал первую фразу и содрогнулся.
– А вам, э-эээ… какую глубину желательно?
– В идеале пять-шесть метров, – выдала Мэшем, – но придется обойтись четырьмя. В два прохода. Так вот, как бы мне отбой ссыпать в центральную зону, труба-то короткая?
– До вечера это ждет? – сварливо спросил Марк.
– Если до вечера, то ждет, – сообщила Мэшем и повесила трубку.
Нет, камнедробилка с шестиметровым захватом у Марка была. То есть даже две, но одна плотно и обоснованно занималась очередным сельхозштреком – ас ней и единственный вменяемый оператор. Большая дробилка отличалась от обычной примерно как экскаватор от газонокосилки; Марк и сам бы трижды подумал, прежде чем сесть за руль.
Он потолковал с начальником техстанции на предмет надставить трубу, тот только руками замахал. Поток гравия, шутка ли. Родная труба – усиленная, цельная, без швов и заглаженная изнутри, но ее восемь метров и баста, и что – запасную целую переводить? Марк вспомнил, что у простаивающей большой дробилки сброс двадцать пять метров и пятнадцать – добавочная длина; да вот всё это шире вдвое, чем у маленькой, – и сплюнул в сердцах.
Обещание брать только половину аренды за дробилку, пока проблема не решится, Мэшем особо не обрадовало, но она хоть отвязалась.
Тем временем Марк принял грузовик оборудования для шахты, написал квартальный отчет, заставил, наконец, коммунальщиков победить протечку от фермера в строящийся уровень, пересчитал и стройке и фермеру аренду на следующий год и в дым разругался с директором фармацевтической фабрики. Нет, ну простительно, когда вахтовики пихают в биосброс то презервативы, то бутылки – с вахты что за спрос, но у этого идиота же собственные дети тут живут! Ох, не зря эти производства с Земли попёрли.
В общем, про кладбищенку Марк благополучно и плотно забыл примерно на две недели, когда его возле строящегося уровня поймала целая компания рабочих. Непродолжительная, но бурная беседа настолько впечатлила инженера Тушински, что он отменил ближайшую встречу и немедленно отправился к шерифу.
– Навезли же этим кретинам шлюх! – Марк потер лицо и вздохнул. – Нет же, им арендаторшу подавай. И меня в сутенеры.
– Шлюхи тоже не железные, – хмыкнул шериф, – их же всего-то пятнадцать штук. Мадам говорит, девки вкалывают, как сумасшедшие, и все равно запись на неделю вперед. Да потерпеть надо, через три месяца эти бригады сменятся. Я уже в кадровый офис столько ябед накатал, а то набрали, не знаю на какой помойке… Хуже вахта только в пятом году была.
– Если они еще три месяца будут каждый день к ней под дверь таскаться… Так-то дверь крепкая – но ты ж знаешь этих поганцев, они два дня поуговаривают, а потом биосброс ей заблокируют, и что? И мы ж оба поедем спасать.
– Ну кто ей доктор, что она одна приперлась! – рявкнул шериф. – Что ты хочешь, чтобы я к ней охрану приставил? У тебя лишние люди есть?
И тут Марка осенило.
Лоренц Нейман занимался самым разумным для заключенного делом – спал. По той причине, что на шконку он не помещался, спал мистер Нейман на полу.