Полдень, XXI век (ноябрь 2012)
Шрифт:
Это была последняя жизнь, – доходит до меня. Четвертый ликвидирован.
– Беги, лети отсюда, все уже! – кричу я.
Ангел, внимательно глядя на меня, взмахивает полупрозрачными крыльями.
И исчезает.
– Я вас искал почти пять лет. Бежать некуда.
Девятый не похож на других игроков.
– Я и не собираюсь, Девятый, – честно говорю я.
У Девятки в левой руке ствол Четвертого. Он рассматривает его со всех сторон и выбрасывает в угол, к ножовке, выброшенной мной.
–
Подбираю с пола обойму, которая так и не запела у Четвертого, и тупо смотрю на нее.
– Ангелы умирают сами через пять-шесть лет, – кивает Девятый. – Вы, уроды, не убиваете их до конца.
«Все это время они мучаются от боли, ожидая смерти как избавления», – спокойно и отрешенно думаю я. И когда их выпускаешь, они поют. Человек не выдерживает их песни, это слишком для него. А того, кто отпускает их в смерть, защищает артефакт.
Киваю. Теперь все просто и понятно. Это и раньше было просто и понятно, а сейчас почему-то особенно. Знал ли я, что они через какое-то время умирают? Нет, не знал.
– Не знал, – говорю.
– Зато ты знал, как их разделывать. Готов к смерти?
Киваю.
– Вас осталось пять.
– Их осталось четыре, – говорит Девятый. – И скоро не останется ни одного. Настоящий Девятый ликвидирован мной в тридцать восьмом году. Кстати, вы тогда очень здорово помогли. А теперь сдохни.
Снова киваю, закрываю глаза.
Последнее, что я чувствую, – как на мое плечо ложится детская ладонь, и меня касаются мягкие и приятные на ощупь крылья.
Андрей Закревский «То, что имеет начало…»
Рассказ
Моему учителю Панчуку С. И. посвящаю.
Стоит только выйти, как огромное количество слов, вещей и явлений разворачиваются в бесконечную, непостижимую картину мира. Я переступаю давно не крашенный, стершийся от множества ног деревянный порог моего дома и выхожу в небольшой палисадник, каких уже мало осталось в больших городах. Со всех сторон его зажали ухоженные изгороди и заборы, въезды для автомобилей. Да и сами автомобили, не стесняясь, прижимаются к невысокому покосившемуся штакетнику, который будто бы пророс через неухоженные георгины и куцую черную смородину.
Калитка открывается в обе стороны, но на себя – тяжелее, мне приходится ее приподнимать. Так и в этот раз, калитка оказалась прижата большой и высокой машиной, с хищной хромированной мордой-решеткой. Чтобы открыть калитку, мне пришлось переложить плащ и повесить палку на правую руку. Вероятно, за последние десять лет я проделывал это столько раз, сколько было необходимо, чтоб проделать в старом покоробленном асфальте две глубоких борозды. Выйдя за калитку, я постарался стать к автомобилю как можно ближе, и принялся аккуратно закрывать калитку. И уже закрыл ее, когда с двух сторон одновременно меня схватили за руки.
Для того, кто ежедневно
Я поднялся на ноги, выпрямился. Сквозь редкий строй черных фигур и смоляной блеск шлемов ко мне подходил невысокий седой мужчина, странно худой и незащищенный в своей летней рубашке и серых брюках на фоне окружающей его брони. Подойдя к машине так, что его лицо оказалось в метре от моих ног, он поднял голову и сказал:
– Простите, мне необходимо с вами поговорить, и вы знаете, что просто так с вами невозможно встретиться.
Я решил улыбнуться ему, сделал это и спрыгнул вниз.
Кроме прозрачной крыши, в автомобиле больше не было ничего интересного для меня: вопросы, которые стали уже давно привычными, выражения признательности, которые мне не нужны. Признаться, все это время я провел, включая и выключая кнопку прозрачности, пытаясь себе представить, как выглядели подошвы моих ботинок изнутри, из салона машины.
Буквально через полчаса мир пополнился еще одним весьма богатым человеком. Мне не жалко, тем более, надо отдать ему должное – он сумел вычислить меня самостоятельно, балансируя на грани гениального анализа и паранойи.
Продиктовав ему по памяти номера телефонов фондов и его будущих партнеров из Силиконовой долины, я заметил:
– Вы обратили внимание на то, насколько усложнилась искусственная природа? Ранее мне приходилось видеть ученых, наблюдавших за муравейниками под стеклом, которым было достаточно механических часов и листка бумаги с карандашом, чтобы разгадать сложные правила строительства муравьиных троп. Сейчас ученые не могут справиться с управлением светофорами так, чтобы не было пробок в час пик.
Его ответ мне понравился:
– Мы слишком быстро меняемся и мало изучаем собственную природу, с часами и бумагой с карандашом, не подгоняя решение под результат. Слишком любим знать ответы заранее.
И я решил ему доверить проект по созданию виртуальной карты столиц мира в будущем, всего через двадцать лет. Продиктовав ему, какие игры и студии компьютерного дизайна произвели на меня впечатление, я почувствовал удовлетворение.
Так как он меня задержал, я позволил ему подвезти меня в аэропорт. Мне предстояло провести несколько часов в полете.