Полдень, XXI век (ноябрь 2012)
Шрифт:
Игрокам не понятны тонкости процесса, подумал я, медленно забираясь на ступеньки. Нельзя просто приехать куда-то к черту на кулички и найти там ангела. По-хорошему, ловлю можно было провести даже у меня дома, – ангелы придут куда угодно. Но мне нужно место, где нет людей, потому что заточение этих эзотеров в обоймы очень шумный и болезненный процесс. И для меня, и для них.
Мне было очень пусто и плохо. Я не хотел умирать, и ощущение близкой смерти очень угнетало, текло ржавой водой в моем трясущемся сознании. А еще я мысленно прокручивал в голове детали предстоящего
И я решился.
– Четверка, давно хотел тебе сказать, – крикнул я ему со ступенек. – Поверь ловцу со стажем. Фей не существует.
Он вскочил как ошпаренный. Секунду постояв, он двинулся ко мне, неотвратимо и размеренно, как миниатюрный бульдозер. Я попятился назад, хотя и не собирался, но мне стало ясно, что сейчас я умру. Четвертый не будет размышлять, не будет задумываться о последствиях, – он просто меня убьет. И ничто меня не сможет спасти.
И я вдруг почувствовал облегчение и какую-то светлую обреченность.
Это значило, что ангел здесь.
– Сукин ты сын… – процедил Четвертый сквозь зубы, ощетинившись всей сталью, что была в нем. – Ты у меня…
Пора… кажется, пора. Я выбросил руку вправо на уровне пояса и крепко сжал кулак.
И понял, что поймал.
– Стой ты… стой!
Ангел стал видимым, как только я схватил его. Он несколько раз дернулся и застыл, испуганно глядя на меня золотыми глазами и схватившись руками за мой кулак. Его сияние освещало станцию, полупрозрачные крылья дрожали.
– Поймал, – просто сказал я.
Четвертый остановился. На его лице играли желваки.
– Никогда не говори таких вещей, – глухо сказал он. – Каждый раз, когда ты такое говоришь, одна из них умирает.
Ангелы появляются только когда страх, боль и отчаяние захватывает полностью, когда нет никакой надежды. Когда смерть почти неотвратима. Раньше они приходили чаще и по меньшим поводам. Но мы начали их ловить, мучить и заставлять петь в пистолетах, поэтому они стали осторожными и пугливыми.
Но все равно приходят.
– Я знаю. Один ангел за одну фею, – буркнул я. – Гаси фары.
Четвертый понял. Посмотрел на пойманного мной ангела.
– Дороговато выходит, Джефри, – сказал он. В его глазах серой стали была боль и злость.
Золотые глаза ангела испуганно следили за моими приготовлениями. Нож, веревка. Ножовка для крыльев. Внешне ангел похож на обычного мальчишку, только с крыльями. Он уже все понял; его сияние почти потухло, испуг во взгляде превратился в тоску.
– Вот, дурачок, – зачем-то говорю я. – Вот так оно, верить людям. Дал бы ему меня убить, цел бы остался.
Сейчас я начну отпиливать ему крылья. Он начнет плакать, кусать губы. Но не закричит, потому что так и не поверит, что человек, к которому он пришел на помощь, убивает его. Не знаю, чувствуют ли они боль, но мне кажется, что чувствуют, – потому что я уже сейчас на себе ощущаю все, что
Ангел не смотрит на меня. Он нахмурил белесые брови и уже готов расплакаться от обиды и несправедливости.
Я тоже готов расплакаться. Сейчас я себя ненавижу.
Мое раскаяние, мой стыд и моя ненависть к себе – очень важная составляющая процесса. Без этого ничего не получится, так что все это будет, и будет искренним. Быть мразью – часть профессии.
– Иди сюда, – говорю я, стараясь не смотреть на него.
Ангел покорно подходит, отворачивается.
– Прости, – бормочу, – меня иначе убьют. Ну прости, правда. Я двенадцать лет вас не ловил и больше не собирался. Это в последний раз.
Он долго и внимательно смотрит мне в глаза. Сквозь его полупрозрачные крылья вижу Четвертого, который курит; в кромешной темноте это видно по яркому рубину огонька сигареты.
– Повернись, пожалуйста.
Ангел поворачивается ко мне спиной. Его крылья мягкие и приятные на ощупь.
Беру ножовку. По дрожащим плечам и ладоням на лице понимаю, что ангел плачет. Он плачет тихо-тихо, но я слышу.
– Ну его все к черту!
Я кричу и бросаю ножовку в угол. Прислоняюсь лбом к стене, зажмурившись, пытаюсь собраться с мыслями, собираю внутри остатки решимости. Такие срывы бывают у всех. Нужно успокоиться. Ангел не человек, это не ребенок. Это просто эзотер, существо, полезное, но не живое. Его медленная смерть… не смерть, просто переход в другое агрегатное состояние! Тело рассыплется в пепел через какое-то время, а пульсирующее сердце пойдет на зарядку артефакта. Ничего страшного.
Четвертый знает, что не нужно вмешиваться. Потому и не вмешивается, хоть, я уверен, прекрасно слышит мои крики.
– Слушай, – говорю я ангелу. – Подожди. Ты можешь говорить?
Он не отвечает. Я беру его за плечо.
– Слушай, ну… ну не надо.
Что я делаю? Времени нет. Надо заканчивать дело.
Четыре часа утра. Скоро небо начнет сереть.
– Прости, – говорю я.
Мне становится ясно, что ничего не получится. Я слишком долго прожил жизнью вне игры. И не смогу убить этого ребенка, хоть и знаю, что он совсем не ребенок.
– Беги, – шепчу одними губами, но знаю, что он меня слышит.
Он оборачивается, недоверчиво смотрит на меня.
– Улетай говорю, глупыш!
В этот момент раздается выстрел. Мы с ангелом вздрагиваем. Я в панике оглядываюсь, пытаюсь придумать, что делать, но мне ясно, что делать уже нечего. Тот самый Девятый уже добрался сюда. Все, отмучились. Проиграли.
Накатывает дикая усталость.
Поскорей бы все это кончилось.
Еще выстрел. Смотрю за окно – вижу в сером мареве рассвета, что Четвертый лежит ничком и только вздрагивает. Потом пытается ползти куда-то, но застывает и больше не шевелится.