Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 3
Шрифт:
— Барбару Картленд? — вставила Мария.
— Что? Совершенно верно, мисс, Картленд в том числе. Кстати, «Мобильник», последний роман Кинга, тоже был отпечатан на такой бумаге. Дальше, господа, пару слов о клее. Кстати, обратите внимание: несмотря на толщину — здесь ведь больше пятисот страниц? — блоки клееные, а не сшитые. Эта технология широко используется сравнительно недавно, лет двадцать назад такую книгу невозможно было склеить, чтобы она не рассыпалась после первого прочтения. Печать высокая, что тоже типично для изданий такого рода, краска, насколько я могу судить, произведена фирмой «Меддоуз». Тоже ничего необычного, фирма поставляет типографскую краску очень многим
— Можно было это сделать кустарным способом? — и опять задала вопрос Мария, Хьюго так и не смог выдавить из себя ни слова.
— Справедливый вопрос, на который я так же уверенно отвечу: нет, невозможно. Книгу отпечатали в одной из типографий, где выпускают покет-буки. И тираж, скорее всего, немалый, это не штучное производство.
— Необычно, верно? — Хьюго справился, наконец, со своей скованностью. — Если тираж у книги большой, где остальные экземпляры? И все, вами сказанное, сэр, не отвечает на вопрос: как книга оказалась на полке, и почему на ней радиометка?
— Согласитесь, — пожал плечами Говард, — ответы на эти вопросы вы должны искать у себя в библиотеке.
— А текст? — сказала Мария. — Вы сказали о краске и бумаге. Что вы можете сказать о тексте?
— Так называемый текст как раз и ставит точку, — улыбнулся Говард. — Очень аккуратные пиктограммы. Выглядят сложными, но на самом деле нарисовать их довольно просто — на компьютере, конечно. Здесь только прямые отрезки, прямые углы, похоже на множество лабиринтов. Вы утверждаете, что все пиктограммы разные? С помощью довольно простой графической программы это можно сделать, и кто-то, как видите, сделал — сам факт отсутствия одинаковых пиктограмм свидетельствует о том, что это мистификация. Будь это некий язык или попытка подделать какой-нибудь язык, в тексте было бы довольно много одинаковых пиктограмм. На планете нет и не было языка — живого или мертвого, — в котором символы так или иначе не повторялись бы при создании осмысленного текста.
— То есть, — заключил Хьюго, забирая книгу из рук Говарда, — данный артефакт не представляет ценности ни в полиграфическом, ни в библиографическом смысле?
— Вы спрашивали о полиграфии. Нет, абсолютно никакой ценности. Библиография? Это не ко мне, господа. И знаете, что я думаю? Через неделю шутник даст о себе знать. Они делают это для скандала, хотят, чтобы о них говорили, чтобы имя попало в прессу. Кстати, если вы напишете заметку для городской газеты…
— Нет, — сказал Хьюго, — об этом и речи быть не может.
— Тогда ждите, и шутник сам придет, — заключил Говард и посмотрел на часы. — Если у вас больше нет вопросов…
— Только один, — сказала Мария. — В книге триста четыре тысячи восемьсот пять пиктограмм. Столько же, сколько в иудейской Торе, Моисеевом Пятикнижии — оригинале, естественно.
— Хм… — Говард пожевал губами. — Знаете, мисс, на подобных числовых совпадениях прокалывались многие эксперты. В девяносто третьем мой коллега в Филадельфии получил для экспертизы текст, в котором было шестьсот шестьдесят шесть предложений, а каждое предложение содержало по семь слов. После расследования выяснилось, что у автора нелады с психикой, числовое безумие, у которого есть психиатрическое название, я не помню… прошу прощения, психиатрия — не моя область.
— Конечно, — сказал Хьюго. — Извините, что отняли у вас время.
— Все в порядке! — воскликнул Говард и протянул обе руки для пожатия: левую — Марии, правую — Хьюго. — Рад был помочь.
— По-моему, — сказал Хьюго, когда они нашли кафе и заняли столик у окна, — она стала еще темнее. Ненамного, но все-таки… Или мне кажется?
Он положил книгу на стол так, чтобы обложку осветили яркие солнечные лучи.
— Она выглядела темнее при электрическом освещении, — возразила Мария. — Но ведь и Говард сказал, что бумага серая.
— Оттенок серого, — поправил Хьюго. — Удивительно: в руки эксперта попала самая странная книга, какие только могут быть…
— Книга, написанная на языке Бога, — добавила Мария.
— Книга, возникшая ниоткуда, — продолжал Хьюго, не обращая внимания на подошедшую официантку, — книга, появление которой совпало с резким скачком количества информации.
— Вы смотрели этот замечательный фильм, сэр? — спросила девушка-официантка и улыбнулась Марии.
— Фильм? — нахмурился Хьюго.
— Про евреев, которые нашли древний манускрипт, и за ними начали охотиться.
— Нет, не смотрел, — с излишней резкостью ответил Хьюго. — Нам по чашке черного кофе и… Мария, что скажешь об омлете с зеленью? Значит, два омлета.
— Все, сэр? — подчеркнуто равнодушно спросила девушка.
— Пока да.
— Эти фильмы, — сказал Хьюго, когда официантка отошла от столика, — и книги, где герой обнаруживает древний — обязательно древний — манускрипт, в котором скрыта тайна, способная изменить все представления человечества… и так далее. Всегда, как верно сказала эта девушка, за обладателем манускрипта начинают охоту все, кому не лень: спецслужбы, церковь, бандиты, то самое ФБР, где работает мистер Говард, китайцы, русские… может, даже марсиане. Всем нужно или самим овладеть тайной, или скрыть ее, чтобы никто ничего не узнал и основы религии (обычно о ней речь) не оказались потрясены. И везде речь идет о древних рукописях или фолиантах, причем слухи бегут впереди книги. О том, что книга существует и где-то надежно спрятана — тамплиерами, францисканцами, буддийскими монахами, масонами, — известно изначально. Никто не сомневается в древности книги, в ее сакральности. Мистический фон подготовлен автором заранее, читатель с первой страницы погружен в действие. Если бы в реальной жизни кто-то где-то обнаружил подобную рукопись, разве могло произойти то, что описано в триллерах? К примеру, рукописи Мертвого моря или Евангелие от Иуды. Разве это Евангелие не подрывает основы христианского вероучения?
— Нет, — решительно сказала Мария. — Это апокриф!
— Вот и я о том! В жизни не происходит ничего, описанного в фильмах и книгах. Любая рукопись, противоречащая любому вероучению, будет с полным основанием объявлена подделкой, на том все и кончится. А если будет доказана — на что потребуется много лет — подлинность текста, то его станут изучать ученые, долго и нудно обсуждать, оспаривать каждый знак, каждое слово. В конце концов, манускрипт окажется в музее, и на него придут глазеть тысячи посетителей, среди которых, возможно, будут и агенты спецслужб, которых древние тайны нисколько на самом деле не интересуют.
— Ты сам себе объясняешь, почему никто не хочет отнять у нас книгу? — улыбнулась Мария.
— Я представил, сколько нам придется потратить времени, чтобы заинтересовать кого-нибудь из специалистов. Книжные эксперты в лице мистера Говарда свое слово сказали. Эксперты-лингвисты тоже высказались. И только мы с тобой…
— Только мы с тобой знаем, что у нас нет времени убеждать, — тихо произнесла Мария, чей взгляд был устремлен на книгу, по-прежнему лежавшую посреди стола между сахарницей и кофейником.