Поле боя - Арктика.
Шрифт:
Фрегат был готов к бою, но мог ли он противостоять мощи тяжелых кораблей? Однозначный ответ — нет. Модернизация, кроме установки противокорабельного комплекса Х-35 «Уран», заключалась в замене двух кормовых шестиствольных пушек АК-630М одним боевым модулем «Кортик» ближнего рубежа обороны. Он состоял из двух шестиствольных 30-миллиметровых «скорострелок» и двух четырехконтейнерных пусковых установок зенитных управляемых ракет 9М311. В дополнение к этому на корабле оставались носовая 100-миллиметровая орудийная установка и два трехтрубных торпедных аппарата. Противолодочное вооружение состояло
Одного носового ЗРК «Оса-МА» и кормового «Кортика» было явно недостаточно, чтобы уберечь «Гетмана Сагайдачного» от атаки с воздуха или противокорабельных ракет «Обсидиан», «Гранит» или «Москит», которыми были вооружены корабли, составляющие ядро ракетного флота. А ведь на Черном море базировался целый «москитный флот» малых ракетных кораблей на воздушной подушке «Бора», «Самум» и «Хиус», ракетных катеров и экранопланов «Лунь».
Кстати, две такие «птички» уже неслись на широких крыльях над волнами на перехват мятежному кораблю. Но у «Гетмана Сагайдачного» все равно была приличная фора.
Единственный шанс для подлой атаки давал фактор неожиданности, к тому же аппаратура опознавания выдавала на экранах ответчиков: «свой».
— Докладывает оператор РЛС — впереди по курсу отметки двух крупных кораблей. Дальность — сто пятьдесят километров. Пан капитан, мы что, и правда будем их атаковать?..
— Заткнись! БЧ-5, это мостик, приготовиться к пуску!
— БЧ-5 — мостику, к пуску готовы.
Есть захват цели!
Капитан Лиходей не мешкал ни секунды.
— Пуск!
Четыре ракеты Х-35 «Уран» пусковых установок правого борта стартовали с интервалом в полсекунды. На огненных хвостах разгонных твердотопливных ускорителей они унеслись в ночь. Когда «стартовики» отгорели, включились маршевые двигатели. Активные головки самонаведения «поймали» цели и теперь держали их в стробах захвата.
Но тут у них на пути появились неизвестно откуда взявшиеся русские самолеты, выпустившие ракеты-перехватчики. И только одна противокорабельная ракета из четырех смогла избежать перехвата.
* * *
Дальнейший путь «Ха-тридцать пятой» исчислялся секундами полета над гребнями волн. Истребители Су-207, хоть и были гиперманевренными, но все же подчинялись общим для всех летательных аппаратов тяжелее воздуха законам аэродинамики. Так что помешать противокорабельной ракете продолжить свой губительный полет они уже не могли. Зенитные комплексы «Славы» и «Москвы» вряд ли могли оказать сколько-нибудь существенное противодействие, ведь Х-35 специально создавалась для прорыва рубежей противовоздушной обороны ордера кораблей. Вернее сказать, что ракетные и артиллерийские зенитные установки кораблей обеспечивали поражение целей с заданной вероятностью, а здесь эту вероятность нужно было исключить полностью. И сделать это можно было только одним-единственным способом.
Командир гвардейского ракетного крейсера «Москва», капитан 1-го ранга Николай Науменко спокойно выслушал доклад оператора PJIC:
— Цель низколетящая, одиночная скоростная. Идет
И, не колеблясь, отдал соответствующий приказ, хоть он и отозвался в груди моряка острой болью:
— Рулевой, лево на борт тридцать! Мостик — БЧ-5, полный ход. Приготовиться к столкновению!
Чтобы преодолеть оставшееся расстояние противокорабельной ракете Х-35 «Уран» понадобилось чуть меньше полутора секунд. Уже практически у борта крейсера по ней открыли огонь шестиствольные зенитные автоматы. Но даже уникальные сверхскорострельные пушки Грязева-
Шипунова не смогли уничтожить ракету.
* * *
С высоты двух тысяч метров полковник Щербина и остальные летчики звена видели, словно в замедленной киносъемке, как распускаются за кормой искристо-дымчатые следы ложных целей. Полупрозрачную, чуть светящуюся дорожку инверсионного следа крылатой ракеты, бьющий из ее сопла огненный хвост. Расцвечивая ночь потоками огня, ударили зенитные автоматы «Москвы», стартовали из счетверенных контейнеров зенитные ракеты 9М311 «Кортиков» со «Славы».
Но — тщетно.
* * *
Раздался чудовищный удар, когда на скорости 0, 7 звуковой ракета весом 520 килограммов врезалась в правый борт «Москвы» под вторую пару наклонных пусковых установок ПКРК [25] «Гранит». А вслед за ударом — взрыв!
Сто сорок пять килограммов взрывчатки фугасно-проникающей боевой части произвели страшные разрушения. По отсекам крейсера рванулся огненный смерч, сметая на своем пути людей, корежа, разрывая и расплавляя металл. Начался страшный пожар. Аварийные партии не могли подобраться к очагу возгорания из-за хаотического нагромождения металлических обломков.
25
ПКРК — противокорабельный ракетный комплекс.
С болью в сердце выслушивал капитан ракетного крейсера доклады о людских потерях и повреждениях в отсеках. Но выхода у него не было — нужно было любой ценой сохранить первый русский атомный авианосец.
Подобно адмиралу Нахимову, потопившему собственные корабли, чтобы спасти Севастополь, капитан 1-го ранга Науменко подставил борт своего крейсера, который любил больше жизни, под предательский ракетный удар — чтобы спасти «новорожденный» русский авианосец.
«Слава» подошел вплотную к поврежденному ракетному крейсеру и направил на пылающую пробоину стволы мощных водометных и пенных пушек системы аэродромного пожаротушения. Тугие струи воды сбили пламя, но внутри отсеков еще оставались сильные очаги возгораний.
Удивительно, как еще не сдетонировали ракеты главного ударного комплекса крейсера. Взрыв даже одной такой весом более семи тонн мог иметь для корабля катастрофические последствия.
Получив доклад, что все выжившие моряки из поврежденных отсеков эвакуированы, капитан 1-го ранга Николай Иванович Науменко отдал приказ:
— Затопить поврежденные отсеки ниже ватерлинии для ликвидации очагов пожара. Произвести контрзатопление отсеков левого борта, чтобы устранить крен.
— Есть произвести контрзатопление!