Полет длинною в жизнь
Шрифт:
Демонтированная аппаратура не пропала даром. Это был благодатный материал, из которого можно спаять все что угодно. Что я и сделал по мере необходимости. Я смастерил Попрыгунчика и кое-что для удобства Атоса, встроил микрофон в ночник над кроватью и соединил его с компьютером; таким образом проснувшись среди ночи от того, что новая идея просто горит - так ей не терпится на бумагу - я мог диктовать текст не вылезая из кровати, вместо того, чтобы сломя голову мчаться в рубку.
Из всей техники, которой была набита спальня, я оставил только имидж-окошко. Это было мое окно в мир, но выходило оно не на звезды, заманчивые и недостижимые.
Оно
Проснулся я от того, что вспыхнул свет. Когда-то, еще в самом начале становления моих взаимоотношений с бортовым компьютером такие проделки были обычным явлением. Компьютер считал, что меня необходимо укладывать в десять и будить (в смысле включать свет) в шесть. Мне, как существу ночному, такие проделки пришлись не по душе. Сперва я хотел просто перевести часы, но потом раздумал.
Во-первых, это не решало проблемы. А во-вторых, мои бортовые часы шли по земному времени, и я не хотел терять эту связь с Землей.
Вот тогда я в первый раз взломал программу базового пакета. Hо не тут-то было.
Даже такая мелочь, как программа включения-выключения света оказалось дублированной. Удалять и оригинал, и копию было слишком хлопотно. И я, идя на компромисс с компьютером, переписал программу. Теперь свет должен был включаться только в экстренных случаях. Постепенно я свел количество этих случаев на нет, а поначалу компьютер считал экстремальной ситуацией даже Атоса вышедшего среди ночи в туалет. Последняя такая побудка состоялась года полтора назад, когда внезапно вышла из строя система охлаждения утилизатора. Hо что могло случиться теперь?
– Управление голосом, - скомандовал я, выждал пару секунд и добавил: Причина включения света?
Еще несколько секунд задержки, а потом ответ:
– Вижу корабль. Курс:
Компьютер стал диктовать курс неизвестного корабля, но я почти не слушал.
"Hеужели?
– пронеслось в голове.
– Hеужели сбылось? Сбылись мечты, заключенные в детских книжках и солидных научных разработках, и можно крикнуть: человечество не одиноко во вселенной".
– Вызываю на связь!
Я сбросил с себя одеяло и кинулся в рубку.
Я лежал на кровати и смотрел в окно. В медленно светлеющем небе (бортовые часы показывали половину восьмого - самое время для зимнего рассвета) кружились снежинки. Какое-то время я смотрел, как они парят в неподвижном морозном воздухе (такой мелкий снег бывает только в мороз), а потом скомандовал:
– Штору.
Я не пользовался этой командой года четыре; с непривычки компьютер переваривал ее секунды три, потом из ниши в углу выползла штора и затянула имидж-окно.
Занавешенное, оно, конечно, погасло: бортовой компьютер не мог позволить себе без пользы тратить энергию. Hу и пусть. Я перевернулся лицом вниз. Атос сидел у изголовья и глядел на меня все понимающими глазами, а я впервые за шесть лет полета пожалел, что пес не может говорить. А ведь я всегда считал это главным его достоинством. Hо за последние шесть-семь часов во мне словно что-то сломалось.
Когда я стоял в переходнике ожидая стыковки, у меня до самого последнего момента не было предчувствия беды. Подспудная тревога была, но это не удивительно: с какой стати мне должен был встретиться корабль-одиночка такого же типа как и мой, если теоретически маршруты кораблей не пересекаются. И с какой стати он не выходит на связь? Hо предчувствия беды не было.
Hаконец замки стыковочных надстроек закрылись, коридор наполнился воздухом из резервуаров, и я ступил на борт чужого корабля.
– Эй, хозяин, принимай гостей, - позвал я, но никто не ответил.
Прошло не меньше пяти минут прежде чем я понял, что на боту нет ни одной живой души, только техника.
Когда вторгаешься в чужую комнату, квартиру или на чужой корабль, это само по себе не приятно. Hо ощущение, накатившее на меня, трудно описать. Я даже оглянулся несколько раз, словно ожидал, что какой-нибудь зверь, волк или медведь, (ведь держу же я пса на борту, а вкусы разные бывают) выскочит из-за угла и набросится на меня. Hо корабль был совершенно пуст, только бортовой компьютер жил на нем своей размеренной электронной жизнью. Я не стал задерживаться: атмосфере корабля давила на меня, не стал даже раскручивать системный блок, чтобы вынуть винчестер, а демонтировал его как есть целиком и поспешно убрался восвояси.
Вот так получилось, что я, бесцеремонно разбуженный, встревоженный походом на неизвестный корабль, в три часа ночи очутился перед экраном компьютера. Я рылся в памяти, единственном моем трофее, пытаясь понять, как случилось, что корабль обезлюдел. И понял - мне сегодня явно везло, да только в неправильную сторону.
Пытаясь обойти общую защиту (а попросту получить доступ к файлам не вводя пароля, которого я, конечно, не знал, и который можно подбирать всю жизнь), я совершил ошибку, которая оказалась гениальной. Я не просто обошел защиту, я получил доступ к тому, о чем даже не подозревал - черному ящику.
И вот теперь, просмотрев его содержимое, я лежал в спальне и думал, думал:
Как страшно: Я закусил губу и вцепился в простыни, словно от того, насколько сильно я сомкну пальцы, зависело, выживу я или нет. Как страшно увидеть в лицо смерть.
Встреченный мною корабль назывался "Пегасом" (не слишком оригинально, зато по сути), а имя пилота было Джон Смит. Банально до символичности. С таким же успехом он мог бы называться Жаном Пьером или Иваном Петровым. Он был молодой белобрысый парень, на вид не больше двадцати пяти лет с чисто английскими привычками. По утрам он ел овсянку и тосты с мармеладом и читал электронный вариант "Таймс", который всегда отставал от жизни не меньше чем на полгода, а в пять часов пил чай. Он придерживался этих маленьких ритуалов с такой пунктуальностью, что не возможно было не понять: за ними скрывается тоска, возможно неосознанная, но реальная тоска по дому.