Полет дракона
Шрифт:
Те первым делом подошли к зарослям орешника и, посовещавшись, срезали две небольшие V-образные веточки.
– Господину придется потерять с нами немного своего драгоценного времени. – Обратился один из них к Ли Гуан-ли. – Нам следует выйти на открытое место. Вы также окажете большую услугу, если пригласите двух землекопов с лопатами.
Ли Гуан-ли и его свита ходили за греческими инженерами почти целый час. Наконец, когда главнокомандующий начал терять терпение, и ситуация стала представляться ему более, чем глупой, один из македонцев, державший ветку орешниками обеими руками за ее концы, с облегчением произнес:
– Здесь!
Два землекопа спешно принялись рыть яму в указанном эллинами месте. Спустя некоторое время она стала быстро заполняться водой.
– Это подземный ручей. – Пояснил лозоходец. – Пусть господин простит нас. Места засушливые, и найти в них воду не так-то просто.
Ли Гуан-ли был поражен.
– Вы не могли бы научить этому искусству наших людей? – Спросил он и, поймав вопросительное выражение на лице эллина, добавил:
– Вам заплатят в два раза больше, чем за отвод воды в реке.
По выражению глаз лозоходца было видно, что он более, чем доволен.
Уходя, Ли Гуан-ли оглянулся и пояснил:
– Возводить плотины мы умеем и сами, но то, что делаете вы, достойно восхищения.
В армии ханьцев поддерживалась железная дисциплина. У-цзы – знаменитый теоретик военного искусства в Древнем Китае, учил:
«Один обученный военному делу может обучить десять человек; десять обученных военному делу могут обучить сто человек; сто обученных военному делу могут подготовить тысячу человек; тысяча обученных военному делу может подготовить десять тысяч человек; десять тысяч обученных военному делу могут подготовить три армии»
Ежедневные занятия воинским искусством не давали солдатам возможности расслабиться, но вечером можно было посидеть у костра, поговорить с друзьями, вспомнить близких сердцу людей и далекую родину.
«Молодые негодяи» после ухода Юаня чувствовали себя сиротливо. Нового командира они сторожились, и относились к нему с недоверием. Толстый Фан поделился своими подозрениями относительно Ляна, и скоро по армии поползли невероятные слухи о девушке-солдате.
– Что, загрустили? – Спросил Фан сидевших у костра однополчан. – Рассказали бы что-нибудь веселое. Давай, Тян! Повесели людей!
Солдат с тигриным клыком на груди покосился на товарищей.
– Да, я уже, наверное, все перерассказал, что можно было. Ну, да вот про соседа моего хотите послушать?
Солдаты сгрудились поближе, и уставились на рассказчика.
– Был у меня сосед.
– Начал Тян. – И, надо вам сказать, большой обжора! Пригласили его как-то в богатый дом, положили на блюдо вкуснятины всяческой, вина хорошего дали. Ну, сосед все это подмел за милую душу так быстро, что хозяева и моргнуть не успели. Сидит он, на них смотрит, а нового блюда не несут. Ну, тут он и нашелся: принесите-ка мне светильник, говорит. «Так светло же еще!» - Отвечает ему хозяин.
«Да?» - Удивился сосед. – «А я ничего перед собой на блюде не вижу!»
«Молодые негодяи» посмеялись.
– Или вот еще: рассказывал как-то один хвастун про большой барабан, грохот которого и за сто ли услышать можно. Послушал его мой сосед и говорит: «А я видел корову, у которой ноги были длиной в десять тысяч шагов!». Ну, тут все присутствующие стали сомневаться: не бывает, мол, такого! А сосед и говорит: «Если бы не было такой огромной коровы на свете, откуда взялась бы шкура для того барабана, про который сейчас рассказывали?»
– Ишь ты! Находчивый какой! – Восхитился Фан.
– Но, больше всего я люблю историю про его жену. – Продолжил Тян. – Вот послушайте!
Пошел как-то мой сосед в город по своим делам, и собирался там задержаться до вечера. А жена его знала об этом, и пригласила к себе гостя. Ну, милуются они, как это между мужчиной и женщиной водится, а тут, вдруг, шаги за окном: сосед вернулся раньше, чем собирался.
Жена, конечно, забегала, заохала. Тут ей мешок из-под крупы под руку попался. Она туда гостя быстренько засунула, и поставила в уголок, за дверь. Сосед в дом вошел, и, однако ж, мешок быстро заметил.
«Что это там?» - У жены спрашивает.
А та не знает, что и отвечать. Стоит, ни жива, ни мертва. И тут ее друг из мешка и отвечает: «Крупа!»
Все расхохотались.
– А в мешке-то, часом, не ты сам сидел? – Спросил кто-то.
– Нет! Я в окошко подглядывал.
– Болтуны вы все, северяне! – Заметил Тяну один из «негодяев». – Болтуны и лентяи! Вам бы только на боку лежать, да языком работать.
– А вы, южане, как волы безмозглые! Тянете лямку с утра до вечера, а если хозяина сменят, то вы и не заметите. Ни гордости, ни уважения к себе! – Не полез за словом в карман Тян.
– Это я - вол безмозглый?! – Приподнялся на локте его оппонент. – Ты у меня сейчас ответишь за эти слова!
– Да, успокойтесь вы, буяны! – Крикнул Фан. – Господина Юаня на вас нет! Чему он вас, дураков, учил? «Когда устранишь лед и пламя внутри себя, не будешь знать недовольства, и весна станет твоей вечной спутницей».
– И верно… - Поостыл задира. – И чего это я разошелся? Ты уж прости меня, Тян! Устал я, наверно. Который месяц в пути.
– Ну, и ты не обижайся. – ответствовал Тян. – А, господина Юаня нам точно не хватает! Как-то они там с Ляном сейчас? Одинокие оба. В чужой стране, да без помощи….
– Нашего командира не так-то легко сломить. – Заметил кто-то. – Не бойся за него. Доберутся они до дома, целые и невредимые. А там, глядишь,… и свадьбу сыграют.
– Цыц! – Прикрикнул на него Тян. – Фан сболтнул первое, что ему в голову пришло. А так оно, или нет, одно Небо знает! Наше дело – помолиться за них, да добра пожелать за то, что они для нас сделали.
Через месяц в колодцах Эрши иссякла вода. Защитники крепости начали страдать от жажды.
– Это – дело рук ханьцев. Месяц назад они начали возводить плотину. Думаю, что в течение семи-восьми дней они пойдут на штурм. – Сказал даюаньский военачальник на совете у Мугуа.