Полет дракона
Шрифт:
Хорошо. Я полагаю, что через год все приготовления будут закончены, и вы сможете выступать. Теперь я хочу послушать господина Ни-цзы. Вы по-прежнему придерживаетесь мнения о необходимости захвата западных стран?
После некоторых сложностей первого похода господина Ли Гуан-ли, я мыслю значительно осторожнее. По-видимому, будущее покажет, как нам следует вести себя по отношению к дальним странам Запада. Тем более, что большую часть из них не видел даже господин Чжан-цянь.
Похвальная осторожность, господин министр. Жизненный опыт явно идет вам на пользу. Далее вы, господин министр снабжения и провианта армий: поделитесь с Советом результатами своей деятельности.
Мы не рискнем здесь утомлять Читателя подробностями дальнейшего обсуждения военных приготовлений У-ди.
Совет затянулся надолго. Отпуская своих министров, Император задержал Главного Советника.
Как самочувствие моих юных друзей? – Поинтересовался У-ди.
Хвала богам, значительно лучше, Величайший. Лекарь разрешил им есть любую пищу по вкусу, а с завтрашнего дня и военные упражнения.
Я рад это слышать. Передай им, что через неделю я хочу видеть обоих. Полагаю, что молодым людям уже следует принимать значительно большее участие в государственных делах. Тем более, что Совет показал полную несостоятельность целого ряда чиновников на местах.
Благодарю тебя за доверие к юношам, Величайший. Но разреши мне спросить: как мы будем выстраивать наши отношения с дальним Западом?
Я не стал говорить об этом на Совете. Но, думаю, что после приведения Даюани к покорности, посольства должны отделиться от армий, и уйти дальше, на Запад. Нам, наконец, следует понять, что представляют собой дальние страны, насколько их интересуют наши товары, и в каком количестве они способны их покупать. Более всего меня интересует империя Дацинь, или Лицзянь (Древний Рим). Как я понимаю, по величине и мощи она равна, или даже превосходит нашу. Чжан-цянь рассказывает, что, по слухам, ее торговцы весьма честны, и за наши фарфор и шелк готовы платить любые деньги. Помимо того, что они заворожены красотой шелка, их, кажется, замучили блохи, которые, как ты знаешь, на шелке не живут.
И еще должен сказать: рассказы Чжан-цяня настолько интересны и живы, что если бы не долг перед Хань, я бы сам отправился в путь.
Да, Государь! Я тебя понимаю. У меня появлялись такие же мысли.
Что ж, обуздывая желания, познаем мудрость жизни. И пусть не останется в наших сердцах места для привязанности к вещам. В необъятный путь уйдут молодые, те, кому надо укрепить разум и тело.
Покидая дворец, Советник в узких дверях столкнулся с министром Ни-цзы. Тот пропустил его вперед, и низко, не поднимая глаз, склонил свою голову. На людях он вел себя, как всегда, уверенно и временами желчно, спорил и отстаивал свою точку зрения, отдавал приказы и занимался сотнями больших и малых дел. Но в душе его началось трудное и долгое перерождение. Несколько дней, проведенных в тюремной клетке, разверзли перед ним бездну, о существовании которой он и не подозревал. Скорлупа, плотной стеной окружавшая Ни-цзы, разрушилась. Свет и Тьма, смешанные в его душе в один серый фон, стали медленно отделяться друг от друга. Заступничество Главного Советника, сохранившее ему жизнь, он воспринял с удивлением и некоторым страхом. В этом страхе было что-то необъяснимое, болезненно далекое, идущее из самого детства, когда после перенесенного наказания хотелось забиться в угол и расплакаться. Ни-цзы не мог уяснить себе, что именно с ним происходит, но точно знал, что уже никогда не будет таким, как раньше.
«Величайшее достижение в этом мире перечеркивается одним словом: гордыня. Величайшее преступление в этом мире перечеркивается одним словом: раскаяние».
Хун Цзычэн. «Вкус корней».
Поздним вечером Император вышел на высокую, открытую веранду, и устало опустился на подушки. Мысли текли спокойным, бесконечным потоком. Вот уже тридцать семь лет он правит огромной страной с пятидесятимиллионным населением. Его называют Сыном Неба, и воздают почести, равные богам. По мановению его руки приходят в движение колоссальные массы людей. Растворяясь в крепнущей мощи его Империи, исчезают царства и племена. Погибают и возрождаются десятки тысяч людей. Только неукротимая энергия, воля и убежденность в своей правоте позволяли ему справляться с бурлящим водоворотом событий. Будучи истинным человеком хань-жень, Император не стоял над потоком жизни, не наблюдал его со стороны, а был его составной частью, живым, упругим каркасом всех преобразований в Империи.
У-ди перевел взгляд на темную линию дальних холмов. Где-то там, за бесконечной чередой узорчатых гор, клубящимися туманами и выжженными солнцем пустынями, кипела другая жизнь, наполняя смыслом сокровенные глубины Великой Пустоты. Другие люди постигали утонченную истину Пути, и тайну Вселенского Одиночества. Ему предстояло найти к ним дорогу, и обрести Великое Единство мира.
У-ди задремал, и никто не решился нарушить его покой. Только безмолвный евнух, неслышно ступая, подошел, накрыл его одеялом и так же бесшумно удалился.
ЛИ
Сын Главного Советника ощущал себя человеком, ступившим на вершину счастья. Несколько недель диеты и травяные настои ученого лекаря избавили его от тяжелых воспоминаний о живом серебре подземной гробницы Цинь-ши-хуанди. Но более всего способствовали его выздоровлению небольшие, испещренные иероглифами свитки шелка, которые он получал от Ли-цин через ее няню и Фэя. К одному из них девушка приложила черепаховый гребень в виде дракона с тремя звездами. Ли-цин знала о его болезни, и в ее посланиях он чувствовал глубокое беспокойство. Ему очень хотелось повидать девушку, но такую встречу следовало обстоятельно подготовить.
Взяв в руки драгоценный подарок, Ли прижался к нему щекой. Эта маленькая изящная вещица хранила запах ее волос.
Юноша и раньше был решителен, собран и удачлив. Но в этот чудесный период у него получалось все, за что бы он ни брался.
В последнее время Ли много размышлял над тем, каким образом они с Ли-цин могли бы обручиться.
Подойти к отцу, и все рассказать, он не мог. Это было выше его сил. Если бы была жива его мать…. Ей бы он рассказал все, а она, конечно, переговорила бы с отцом. Но матери давно не было на земле. И, кроме того, он еще не достиг брачного возраста.
Обо всем этом он посоветовался с прагматичным Фэем. Тот задумался.
Да, без доверенного лица здесь не обойтись. Сколько тебе остается до совершеннолетия? Полгода? Тогда потерпи. А потом к твоему отцу пойду я.
Ты?!
Ну, а кому же еще?
Пожалуй, ты прав. А если за это время приедут свататься к ней?
Не придумывай сложностей, которые не существуют. Насколько я осведомлен, у твоей феи сильный характер, и она не последнее лицо в доме. Да, и няня говорила, что отец ее обожает и готов выполнить любую ее прихоть. К тому же, такой жених, как ты, ее родителям и не снился. Если к ней кто и сунется, то твой отец быстренько его отвадит.
Ты думаешь, мой отец не будет возражать?
Уверен, что нет. Я же вижу, как он относится ко всем твоим занятиям: с полным уважением, как к равному. И происхождение человека ему безразлично. А как вежливо он разговаривает со слугами! Как с юйши какими-нибудь.
Да, возможно.
Обсудив свои сердечные дела с Фэем, Ли заметно повеселел. Стоит подождать полгода, а затем уже использовать все права совершеннолетнего.
Приняв такое решение, Ли с удвоенной энергией взялся за свои обычные занятия.