Полет феникса
Шрифт:
Даргер не колебался ни мгновения.
– Разумеется, уважаемый главком. Мои математические выкладки подтверждают, что без этого не обойтись.
– Хочешь, чтобы я снова тебя недооценила? Не выйдет. Свободен.
Царевич Блистательный Первенец разместился на втором этаже гостиницы, которая выходила окнами на одну из площадей, где устраивались оперы, и потому мог с комфортом наслаждаться ими с балкона.
– Как она называется? – насупился он.
Сидящий рядом Даргер принял у слуги чашку чая.
– «Нанкинская резня»[20]. Нанкин – доутопианское название Юга, столицы Коммерции.
– Удручающее зрелище.
– Тот период истории был весьма удручающим.
– Значит, тот период – не самая подходящая тема для оперы. Искусство должно прославлять красоту, а не уродство. Оно должно поднимать настроение и приносить искупление. Искусство напоминает нам о том, что жизнь прекрасна и что, как бы плохо ни складывались дела, в конце концов все наладится.
– Я бы сказал, что в конце концов все мы простимся с жизнью, в том числе и бессмертные, и что все хорошее, кроме Земли, Солнца и Вселенной, тоже мимолетно. А потому, с точки зрения логики, в тот короткий срок, что нам отпущен, следует относиться друг к другу со всей возможной добротой и встречать суровые испытания с высоко поднятой головой. Но это мое видение с позиции бессмертного, мы живем дольше. Если вы предпочитаете увеселения, единственная цель которых – отвлечь от неприглядной правды, это, конечно, ваш выбор.
– За неприглядной правдой я всегда могу вернуться на поле битвы. – Царевич сдвинул кресло, отвернувшись от оперы. – Кстати, о правде: я все меньше верю вашим бесконечным отговоркам. Особенно в свете бесчестья Мощного Локомотива.
– Как вы можете во мне сомневаться? Я опозорил его исключительно ради вашего блага. Теперь Мощный Локомотив не вправе посадить вас на трон Дракона, даже если тот вдруг опустеет после трагической кончины нашего возлюбленного императора. Половина ваших требований выполнена, и, если начистоту, более трудная половина.
– Не понимаю, какая мне от этого польза. На первом месте у меня не личное счастье, а долг перед Южными Воротами. Я должен сохранить родину свободной и независимой. Если Мощный Локомотив никогда не станет императором…
– В этом вся прелесть моего замысла. Главком Хитрая Лиса – женщина честолюбивая. После убийства Тайного Императора она обязательно заявит права на трон. Мощный Локомотив тотчас обвинит ее в цареубийстве и незамедлительно казнит. В ходе независимого расследования, которое возглавлю я, найдутся неопровержимые доказательства ее вины. После столь геройского поступка генерала единодушно выберут новым императором. Только мы двое будем знать всю правду. Если нас убить, подозрение падет на нового императора. Мощному Локомотиву остается только откупиться: от меня – огромным богатством, от вас – свободой вашей родины. Такой простой план не может не сработать.
– Возможно, – неуверенно произнес царевич Блистательный Первенец. – Но Белая Буря…
– Она с ума сходит от ревности. Теперь всего-то и нужно, что добиться от нее покорности.
– И как же?
– Есть у меня одна идея, – солгал Даргер. – Дайте ей немного дозреть, и все увидите сами. А пока суд да дело, скажите, вы переговорили с Тайным Императором, как я просил?
– Да. Он сказал, что не станет с вами встречаться, потому что вам нельзя доверять.
– Мне?! Нельзя доверять? А он объяснил почему?
– Когда я спросил его об этом, он ответил, что вы и сами знаете.
– Ничего подобного. Я перебрал в уме все свои поступки, и совесть моя чиста. Необычный поворот. – Даргер отставил пустую чашку, и ее тут же унес слуга.
* * *
В ту ночь Белая Буря заездила Даргера до изнеможения. А после, перекатившись на спину, чтобы полюбоваться фейерверком, выбранила за то, что царевич Блистательный Первенец никак не превращается в честолюбивого придворного, каким она желает его видеть.
– Госпожа, вы оказываете мне медвежью услугу, – запротестовал Даргер. – Я неутомимо трудился ради ваших интересов. Вы приревновали к главкому Хитрой Лисе и потребовали, чтобы я от нее избавился. Так я и сделал.
– Она до сих пор жива.
– Ей было необязательно умирать. Требовать ее смерти сейчас – обычная мстительность с вашей стороны.
Они лежали в укромном садике на крыше гостиницы, в которой устроился Даргер. Он потянулся за одеялом, отброшенным прочь в порыве страсти. Как ни крути, в это время года ночью, на улице и без одежды уже было слишком прохладно.
– Она поставила меня во главе дивизии Химер и Возрожденных Чудовищ. Теперь я присматриваю за саблезубой кавалерией, мегатериями, пернатыми тероподами и всякими мерзкими тварями с ядовитыми перьями. Дивизию Саперов и Археологов присоединили к пехоте. Разве Хитрая Лиса не заслуживает смерти?
– Ваша нынешняя должность главного животноведа ничуть не уступает предыдущей. Значит, главком относится к вам с прежним уважением.
– Я командую отвратительными, грязными животными.
– Просто притворитесь, что это ваши любимые машины, только менее послушные и более вонючие и кровожадные. В конце концов, это временно. Я уверен, что, объединив Китай, Тайный Император снова приставит вас к поискам гнусных машин прошлого.
– Мне не нравится, что за ней увивается мой царевич.
– Это вообще к делу не относится. Хитрая Лиса сейчас без ума от Мощного Локомотива – это очевидно всем, кроме него. Флирт Блистательного Первенца она воспринимает как жалкие попытки заставить вас ревновать.
– Ревновать?! К этой поганке? Не знаю, кого мне жалко больше – Мощного Локомотива, за которым бегает эта жаба, или себя, раз моими делами занимается такой зануда, как ты.
– Госпожа, обратитесь к фактам. Я всегда был вашим самым преданным и решительным другом.
– Да, похоже на то. И все-таки меня не покидает ощущение, что дело тут не в одной дружбе.
– Вы меня шантажировали, помните? Лучшей мотивации не придумаешь.
* * *
– И зачем я вообще тебя послушал?
Генерал Мощный Локомотив поднес к губам чашу и отхлебнул какой-то прозрачной жидкости. Он сидел у края речного обрыва и разглядывал стоящий на якоре флот. Второго стула не было, и Даргеру пришлось стоять.
– Меня опозорили, понизили в звании, и Белой Бури мне теперь не видать как своих ушей. Я любуюсь ею как звездой – вижу только неземную красоту, до которой не дотянуться.