Полёт мотылька
Шрифт:
Мы прощаемся с именинницей и её мужем, а после выходим из помещения.
— Что-то случилось, Альберт? — интересуюсь с тревогой, когда он помогает сесть мне в машину.
Закрыв за мной дверь, он проходит к своему месту, садится и молча заводит машину.
— Альберт? — не выдерживаю тишины.
— Амели, имя Артём тебе ни о чем не говорит? — он смотрит на меня через зеркало заднего вида.
Я отрицательно качаю головой, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть что-то, связанное с этим именем.
— Артём — твой друг, —
Я продолжаю озадачено глядеть на него в зеркало.
— Когда ты попала в аварию, он был рядом с тобой и, прикрыв тебя, взял весь удар на себя.
Становится душно от услышанного, и я спешу поинтересоваться о самом главном:
— С ним всё хорошо?
— Теперь да. Неделю назад он вышел из комы, и сейчас мы едем к нему.
— Комы? Это из-за аварии? Из-за того, что он прикрыл меня?
Кажется, что больше ненавидеть себя уже невозможно, но жизнь продолжает доказывать мне обратное. Альберт ничего мне не отвечает, что служит мне положительным ответом на мой вопрос. Я молча отворачиваюсь к окну и стараюсь вспомнить Артема, но не могу. Что-то, как-то слабыми отрывками всплывает в голове, но это так мало и незначительно, что я не могу собрать его образ в голове.
Мы подъезжаем к больнице и нас проводят к палате. Я встречаю там своих родителей, двух незнакомых людей и Марту, которая заходит следом за нами. Получается, это к нему она тогда приходила? Получается, ещё тогда сердце не обмануло меня и почувствовало, что в коме находится кто-то, кто очень близок мне.
Возможно тогда мое сердце никогда не подводило меня… и не подводит сейчас?
Меня представляют двум незнакомым людям, как оказывается родителям Артема. И, обняв их, я чувствую что-то очень родное. От них веяло родительским теплом и любовью. Кажется, между нами была тесная связь.
Но как только я вижу Артема, все вокруг перестает существовать. Он тот мальчик, что был рядом на протяжение всех моих детских фотографий. Тот самый человек, о котором я думала последнюю неделю и которого боялась, но хотела вспомнить.
С ним, как с родителями, как с Давидом, увидев, без слов и рассказов все вставало на свои места.
Я подхожу к нему и обнимаю крепко-крепко.
— Прости, что вспомнила только сейчас, — произношу со слезами на глазах.
— Я рад видеть тебя, — говорит хрипло и старается обнять меня в ответ.
Мы долго сидим у него. Он почти не говорит, просто слушает, наслаждаясь присутствием каждого из нас. Но только на одном человеке застывает дольше всех. На той, чьи глаза, то и дело, наполняются слезами радости.
«Спасибо, что была рядом» — безмолвно шепчет губами по воздуху Артем, сжав её руку в своей.
Я расплываюсь в улыбке, заметив эту картину, но на душе начинают скрести кошки, напоминая о Давиде. На миг представляю, что его слова являются ложью, а я, поверив им, ушла, оставив его одного.
Сердце
И, видимо почувствовав моё состояние, Альберт встает со своего места и обращается ко всем:
— Нам уже пора, — объявляет уверенно.
Я злюсь на него за его решение, но не смею на глазах у всех пойти против его слов, поэтому встаю вслед за ним. Попрощавшись со всеми, я подхожу к Артёму и, прижав его к своему сердцу, шепчу:
— До скорой встречи, родной.
— Будь аккуратна, Амели, — говорит очень тихо, но строго на ухо. — Наша авария не была случайностью.
Я смотрю на него шокированным взглядом. Подобное заявление ни на шутку пугает меня.
— Никому не говори! — завершает он и смотрит мне за спину.
Почувствовав, как к моему плечу прикасается мужская рука, понимаю, что за мной стоит Альберт. И выпрямившись, я вновь прощаюсь со всеми и выхожу из палаты в сопровождении мужа.
Глава 7
Как же хорошо находиться под крылом у мамы. Засыпать рядом с ней и чувствовать тепло родных рук. С ней страшные мысли улетучиваются за пределы моей души, оставляя лишь лёгкое умиротворение.
Слова Артёма играют свою роль в моем душевном состоянии, — я не могу спокойно есть, спать и проживать свой день. Тысячи раз подвергаю его слова своим суждениям, стараясь убедить себя, что он ошибся. Но всегда появляется: «А если не ошибся?» и рушит барьер моего спокойствия.
И лишь сейчас, лёжа в кровати и обнимая маму, я чувствую себя в безопасности. Ведь даже если Артём прав, и наша авария — чей-то злой умысел, в данную минуту я нахожусь под защитой родительского дома. И единственное, что тревожит меня, — это то, как сообщить маме о желании развестись с Альбертом и вернуться в отчий дом.
Я остро ощущаю то, как далеки мы с ним друг от друга. Я знаю, что он делает многое для меня, но ему не под силу воскресить мое сердце и заставить его вновь забиться в унисон любви. Память медленно, но верно возвращается ко мне, и я понимаю, что никому не под силу стереть из памяти души того, чьё имя горит пламенем в моем сердце и обжигает до слёз. Этот огонь сжигает всё живое во мне и оставляет лишь пепел разбитых чувств.
Я совершила много ошибок, но самой большой из них было моё замужество. Почему я так наивно предполагала, что мне под силу усмирить безграничную любовь, которую я испытывала к Давиду? Как могла поверить в то, что однажды смогу сомкнуть глаза в объятиях чужого, когда сердце моё бесповоротно отдано другому мужчине?
И пусть я не нужна Давиду, пусть он играл мной — это сейчас неважно. Главное, что я решила для себя — с Альбертом я не останусь. Это выше моих сил. Мне никогда не привыкнуть к прикосновением нелюбимого мужчины, а ему никогда не испытать теплоты моей любви.