Полёт попугайчика

Мелемина Евгения

Алекса мало кто принимал всерьез – шумный дурачок с засратыми пошлятиной мозгами.

Вся их троица – Алекс, Карла и Томми, – если и не были аутсайдерами, то болтались где-то рядом. Карла славилась своими попытками пролезть в высшую лигу, вечными неудачами на этом поприще и язвительными комментариями по поводу школьной элиты, в ряды которой так хотела влиться. Томми, еще в младших классах получивший кличку Попугайчик, считался безобидным неудачником с заявкой на оригинальность.

Оригинальность –

ахиллесова пята Томми. Он столкнулся с ней очень давно, как-то развив на уроке целую теорию о происхождении человека на Земле. По мнению Томми, он удачно обошел теорию эволюции, но учитель припечатал: не оригинально.

Этот штамп преследовал Томми повсюду. Ему иногда казалось, что таким образом люди просто закрываются от его идей, но доказательств не было никаких. Неоригинальный врунишка с глупой теорией происхождения человека и историей Пиппи-кролика.

Попугайчик – значит, передирала чужих слов и мыслей.

Мама, впрочем, считала, что таким прозвищем Томми одарили по причине его внешности.

– Ты моя тропическая птичка, – ворковала она. – Дай поцелую в хохолок, попугайчик мой…

Попугайчик – ярко-рыжий, с зеленоватыми широко раскрытыми глазами, взъерошенный. Всюду и всегда Томми передвигался скачками или бегом, прыгал в автобусы, носился по лужам, скакал по лестницам и никак не мог приучить себя передвигаться уверенно и степенно.

Ни ростом, ни сложением похвастаться не мог. Мелкий, суетливый, мелькал туда-сюда, и сам себе иногда начинал напоминать дурацкого попугая.

Глупо было объяснять Карле, что собрался в футбольную команду. Ясно же, что никаких шансов у него нет. Только навлек лишних подозрений.

Действительно, Томми, зачем ты таскаешься на эти тренировки?

И Томми, пробираясь между сидениями на поле, ответил сам себе: «Я возьму интервью у Хогарта».

Отличная идея! Хогарт должен дать неплохой материал, взгляд со стороны… Он же приезжий, наверняка видит город совершенно по-другому, иначе и быть не может.

Томми перепрыгнул через вытянутые ноги спящего Опоссума и заторопился к центру поля, откуда принялись расходиться игроки, снимая на ходу шлемы.

Кит пока никуда не уходил. Он наклонился и занялся развязавшейся шнуровкой.

Отличный момент, чтобы подойти, поздороваться и предложить…

Ах, черт, Минди и Стефани с другой стороны поля направляются к нему же. Минди небрежно покачивает шаром-помпоном, солнце блестит в копне белокурых волос. Стефани на ходу говорит что-то быстро и очень возбужденно, то и дело принимаясь хихикать.

Королева с фрейлиной с одной стороны, запыхавшийся Попугайчик –

с другой. Королева явно прибудет первой, она уже совсем близко.

Томми выхватил блокнот и ручку – главное, чтобы руки были заняты, тогда ты не просто так, а занят и сосредоточен… Он подоспел к середине начавшегося разговора.

– Значит, я тебя записываю? – Минди тоже держит наизготовку крохотный блокнотик в красивой обложке.

– Пиши, – согласился Кит.

Он тоже уже снял шлем, волосы примятые и мокрые, под глазами синеватая усталая тень. Тяжело вести двухчасовую тренировку на такой жаре.

Стефани мельком глянула на Томми и будто невзначай отодвинула его плечом.

– Это очень важная роль, Кит, – сказала Минди. – Ты будешь играть императора, а я императрицу. Я вчера смотрела претендентов на роль Октавиана, но все они не годятся. Мне нужно что-то истинно римское.

Кит посмотрел на нее и почему-то потрогал свой нос. Томми вдруг поймал себя на том, что повторил этот жест.

– Завтра первая репетиция, ровно в два.

– Ладно.

Кит кивнул кому-то в сторону. Томми даже оглянулся – там никого не было.

– Эй, – позвал Томми, и к нему повернулась Минди.

– Ты тоже хочешь роль, Попугайчик?

– Он тоже хочет роль, – подтвердила Стефани.

– Ой-ой, Попугайчик хочет роль… Ну раз ты проторчал здесь два часа ради того, чтобы поучаствовать в моей пьесе, я подарю тебе роль статуи в покоях императора.

– Мне?

– Тебе, тебе, можешь не благодарить. Репетиция завтра в два, чтобы прилетел как миленький, понял? Запиши.

– Да… я приду, конечно.

– Вот и славненько. Держи распечатку.

И обе они повернулись и пошли прочь, покачивая бедрами и задевая загорелыми руками короткие юбочки.

Томми оглянулся – Кит Хогарт бесшумно ушел еще в начале разговора и уже исчез в дверях раздевалки.

Ну и день. Сплошная каша. Глупые фотографии, глупая идея взять интервью у Хогарта. Томми даже не пытался его догнать – точно знал, что Кит примет душ, переоденется, снимет «форд» со стоянки и укатит домой. Не врываться же в душевую с воплем: «Пару слов для прессы, приятель!»

Чем дольше Томми думал о таком варианте, тем больше он ему нравился. Это было бы смело и оригинально. Неважно, что случилось бы потом, но сам факт…