Полицейские и провокаторы
Шрифт:
Произвол порождал произвол. Как же тут панике не распространиться... Вскоре после взрыва вел. кн. Константин Константинович записал в дневнике: «Мы переживаем время террора с той лишь разницей, что парижане в революции видели своих врагов в глаза, а мы их не только не видим и не знаем, но даже не имеем ни малейшего понятия об их численности... всеобщая паника» [134] .
Правительство решило в качестве ответных действий предпринять реорганизацию карательных органов и учреждений политического сыска. Произвол порождал произвол. И никого не смущало, что подобные меры ведут к невинным жертвам и с той и с другой стороны и лишь оттягивают назревшую необходимость проведения коренных изменений в политическом устройстве.
134
119 Цит. по: Зайончковский П. А. Верховная распорядительная комиссия: (К вопросу о кризисе «верхов»)//Вопросы истории сельского хозяйства, крестьянства и революционного движения в России. М., 1961. С. 254.
Через неделю
«В твердом решении положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок Мы признали за благо: 1) Учредить в С.-Петербурге Верховную Распорядительную Комиссию по охранению государственного порядка и общественного спокойствия. 2) Верховной Распорядительной Комиссии состоять из Главного Начальника оной и назначаемых для содействия ему, по непосредственному его усмотрению, членов Комиссии. 3) Главным начальником Верховной Распорядительной Комиссии быть Временному Харьковскому Генерал-Губернатору, НАШЕМУ Генерал-Адъютанту, Члену Государственного Совета, Генералу от Кавалерии Графу Лорис-Меликову, с оставлением Членом Государственного Совета и в звании НАШЕГО Генерал-Адъютанта. 4) Членов Комиссии назначать по повелениям НАШИМ, испрашиваемым Главным Начальником Комиссии, которому предстоит, сверх того, призывать в Комиссию- всех лиц, присутствие коих будет признано им полезным. 5) В видах объединения действий всех властей по охранению государственного порядка и общественного спокойствия представить Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии по всем делам, относящимся к такому охранению: а) право Градоначальствующего С.-Петербургского Градоначальника; б) прямое ведение и направление следственных дел по государственным преступлениям в С.-Пе-тербурге и С.-Петербургском Военном Округе, и в верховное направление упомянутых в предыдущем пункте дел и по всем другим местностям Российской Империи. 6) Все требования Главного Начальника Верховной Распорядительной Комиссии по делам об охранении государственного порядка и общественного спокойствия подлежат немедленному исполнению как местными начальствами, Генерал-Губернаторами, Губернаторами и Градоначальствами, так и со стороны всех ведомств, не исключая военного. 7) Все ведомства обязаны оказывать Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии полное содействие. 8) Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии предоставить испрашивать у НАС, непосредственно, когда признает сие нужным, НАШИ повеления и указания. 9) Независимо от сего предоставить Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии делать все распоряжения и принимать вообще все меры, которые он признает необходимым для охранение государственного порядка и общественного спокойствия как в С.-Петербурге, так и в других местностях Империи, причем от усмотрения его зависит определять меры взыскания за неисполнение и несоблюдение сих распоряжений и мер, а также порядок наложения этих взысканий. 10) Распоряжения Главного Начальника Верховной Распорядительной Комиссии и принимаемые им меры должны подлежать безусловному исполнению и соблюдению всеми и каждым и могут быть отменены им самим или особым Высочайшим повелением, и 11) С учреждением, в силу сего Именного Указа НАШЕГО, Верховной Распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, учрежденную таковым же указом от 5-го Апреля 1879 года, должность Временного С.-Петербургского Генерал-Губернатора упразднить. Правительствующий Сенат, к исполнению сего, не оставить сделать надлежащие распоряжения» [135] .
135
120 ПСЗ. Собрание второе. Т. 55. Спб., 1884. С. 396.
Совершенно беспрецедентный случай в истории Российской империи, когда монарх передал всю полноту власти другому лицу, превратившемуся в диктатора. Впервые III отделение потеряло прямое подчинение императору и вместе с Отдельным корпусом жандармов поступило в распоряжение Лорис-Ме-ликова. Последний главный начальник III отделения А. Р. Дрентельн лишался командования Отдельным корпусом жандармов, а его место занял генерал-майор П. А. Черевин, друг и самое доверенное лицо будущего императора Александра III.
В состав Верховной распорядительной комиссии вошли: обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, начальник штаба гвардии и Петербургского военного округа генерал-адъютант князь А. К. Имеритинский, П. А. Черевин, управляющий делами Комитета министров М. С. Каханов, сенаторы М. Е. Ковалевский, И. И. Шамшин, обер-прокурор Сената П. А. Марков, правитель канцелярии Министерства внутренних дел С. С. Перфильев и генерал-майор свиты М. И. Батьянов. Все перечисленные лица были назначены в Комиссию ее председателем. Комиссия собиралась всего пять раз [136] . Приступив к работе, она сосредоточила главное свое внимание на политическом сыске.
136
121 См.: Зайончковский П. А. Кризис самодержавия в конце XIX столетия. М., 1970. С. 24, 165.
За все годы существования III отделения оно ни разу не подвергалось независимой ревизии. «Государево око» не только стояло выше законов. Впервые произвести тщательную ревизию деятельности III отделения Лорис-Меликов поручил члену
Со слов Шамшина государственный секретарь Е. А. Перетц 29 сентября 1880 года сделал запись в дневнике:
«Все лето провел он (Шамшин.— Ф. Л.), по поручению графа Лорис-Меликова, за разбором и пересмотром дел III отделения, преимущественно о лицах, высланных за политическую неблагонадежность. Таких дел пересмотрено им около 1500. Результатом этого труда было, с одной стороны, освобождение очень многих невинных людей, а с другой — вынесенное Шамшиным крайне неблагоприятное впечатление деятельности отделения. (...)
По словам Ивана Ивановича, дела велись в III отделении весьма небрежно. Как и понятно, они начинались почти всегда с какого-нибудь донесения, например тайного агента, или записанного полицией показания дворника. Писаны были подобные бумаги большею частью безграмотно и необстоятельно; дознания по ним производились не всегда; если же и производились, то слегка, односторонним расспросом двух-трех человек, иногда даже почти не знавших обвиняемого; объяснений его или очной ставки с доносителем не требовалось; затем составлялась докладная записка государю, в которой излагаемое событие освещалось в мрачном виде, с употреблением общих выражений, неблагоприятно обрисовывающих всю обстановку. Так, например, говорилось, что обвиняемый — человек вредного направления, по ночам он сходится в преступных видах с другими подобными ему людьми, ведет образ жизни таинственный; или же указывалось на то, что он имеет связи с неблагонадежными в политическом отношении лицами; далее упоминалось о чрезвычайной опасности для государства — от подобных людей в нынешнее тревожное время и в заключение испрашивалось разрешение на ссылку в административном порядке того или другого лица. (...)
По отзыву Шамшина, дела III отделения были в большом беспорядке. Часто не находилось в них весьма важных бумаг, на которых основано было все производство. Когда он требовал эти бумаги, отвечали обыкновенно, что их нет; при возобновлении же требования, особенно под угрозою пожаловаться графу Лорис-Меликову, производились розыски, и часто находимы были недостававшие листы; иногда оказывались они на дому у того или иного чиновника, иногда в ящиках столов канцелярии; раз случилось даже, что какое-то важное производство отыскано было за шкафом.
В денежном отношении Иван Иванович нашел в делах III отделения также довольно важные беспорядки. Имена тайных агентов, получавших денежные оклады, были скрываемы от самого шефа жандармов, под предлогом опасения скомпрометировать этих лиц. Таким образом, весьма значительные суммы находились в безотчетном распоряжении второстепенных лиц и, может быть, употреблялись вовсе не на то, на что были предназначены. Далее, по случаю возникшей в последние годы революционной пропаганды признано было необходимым усилить денежные средства III отделения по розыскной части. На это ассигнован был дополнительный кредит на 300 000 руб. в год. Как же употреблялась эта сумма? Более половины ее, вопреки основным сметным правилам, отлагалось для составления какого-то особого капитала III отделения. Остальное делилось на две части, из которых одна шла на выдачу наград и пособий чиновникам, а другая — агентам, наблюдавшим преимущественно за высокопоставленными лицами. Эта последняя деятельность отделения была, говорят, доведена до совершенства. Шефу жандармов было в точности известно, с кем знаком тот или другой пра-эительственный деятель, какой ведет образ жизни, у кого бывает, не имеет ли любовницы и т. д. Обо всем этом, не исключая анекдотов, случавшихся в частной жизни министров и других высокопоставленных лиц, постоянно докладывалось государю. Одним словом, наблюдения этого рода составляли чуть ли не главную заботу нашей тайной полиции.
При таком направлении деятельности III отделения неудивительно, с одной стороны, что ему частенько вовсе были неизвестны выдающиеся анархисты, а с другой, что оно почти без разбора ссылало всех подозрительных ему лиц, размножая людей, состоящих на так называемом нелегальном положении (поскольку они из ссылки бегут.— Ф. Л.)» [137] .
Содержание дневника государственного секретаря Перетца дополняет и подтверждает рассказ выдающегося народовольца Н. В. Клеточникова, два года служившего в III отделении: «Итак, я очутился в III отделении, среди шпионов. Вы не можете себе представить, что это за люди! Они готовы за деньги отца родного продать, выдумать на человека какую угодно небылицу, лишь бы написать донос и получить награду. Меня просто поразило громадное число ложных доносов. Я возьму громадный процент, если скажу, что из ста доносов один оказывается верным. А между тем почти все эти доносы влекли за собой аресты, а потом и ссылку» [138] .
137
122 Перетц Е. А. Дневник. М., 1927. С. 3—4.
138
123 Былое, 1906, No 1. С. 290.
Что касается трехсот тысяч рублей, о которых писал Перетц, то они были дополнительно переданы III отделению на борьбу с террористами 8 августа 1878 года, через четыре дня после убийства шефа жандармов Н. В. Мезенцева народником С. М. Кравчин-ским [139] . Секретные расходы на борьбу с революционным движением в 1877 году составили 186 877 рублей, в 1878-м — 251 877 рублей, в 1880 году — 558 957 рублей. Увеличение ассигнований совпадает с ростом революционного движения и сопровождается увеличением доходов служителей правоохранительных органов. Большая часть из приведенных сумм оседала в III отделении. В этом легко убедиться, рассмотрев смету секретных расходов на 1880 год:
139
124 См.: Голос минувшего, 1917, № 9-10. С. 108—117.