Полицейские и провокаторы
Шрифт:
Однобокость суждения о причинах желания завербоваться в охранку очевидна. Из революционных партий в провокаторы добровольно шли очень редко, чаще в партии засылали готовых агентов. В доносчики, осведомители из подонков действительно просились многие, в них отбоя не было, шли за гроши. Из революционной среды вербовали с трудом, и причиной согласия чаще всего был страх, страх перед смертной казнью, каторгой, иногда охранникам удавалось запутать, шантажировать, некоторые шли из обиды, мести, тщеславия и лишь иногда из-за денег. Позже читателю предстоит подробно узнать, как склоняли революционеров на службу в охранку.
Бывший товарищ министра внутренних дел В. Ф. Джунковский на допросе в
«Провокациею я считаю такие случаи, когда наши агенты сами участвовали в совершении преступления. (...) Сами устроят типографию, а потом поймают и получают ордена. Вот относительно таких вещей я был немилосерден» [215] °. Джунковский сказал правду. Именно он прекратил провокаторскую деятельность Малиновского, именно он запретил вербовку учащихся средних учебных заведений в осведомители. Джунковский являлся исключением для политического сыска и царской администрации вообще. Ему принадлежала инициатива расследования деяний Г. Е. Распутина. В составленной Джунковским всеподданнейшей записке изложены факты, характеризовавшие старца с самой отрицательной стороны. В заключение товарищ министра внутренних дел писал, что общение царской семьи с Распутиным «расшатывает трон». В результате интриг сторонников старца царь распорядился 15 августа 1915 года уволить Джунковского от должности с переводом в действующую армию.
215
200 Падение царского режима. Т. 5. Л., 1926. С. 73.
Офицеры агентурных отделов с завербованными или внедренными секретными сотрудниками встречались на конспиративных квартирах и получали от них устную или письменную информацию. Агентурные записки, составленные офицерами на основании сведений, полученных от агентов, передавались руководителям отделов и далее начальникам Охранных отделений, а от них в виде обобщенных докладных записок поступали в Особый отдел Департамента полиции.
Начальник Московского охранного отделения Зубатов разработал этику поведения жандармского офицера из Агентурного отдела с секретным сотрудником и пытался привить ее своим молодым подчиненным. Его наставления донес до нас благодарный ученик Зубатова генерал Спиридович:
«Вы, господа,— говорил он,— должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите ее как зеницу ока. Один неосторожный шаг, и вы ее опозорите. Помните это, относитесь к этим людям так, как я вам советую, и они поймут вас, доверятся вам и будут работать с вами честно и самоотверженно. Штучников гоните прочь, это не работники, это продажные шкуры. С ними нельзя работать. Никогда и никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальству. Сами забудьте его настоящую фамилию и помните только по псевдониму.
Помните, что в работе сотрудника, как бы ни был он вам предан и как бы он честно ни работал, всегда, рано или поздно, наступает момент психологического перелома. Не прозевайте этого момента. 3tq момент, когда вы должны расстаться с вашим сотрудником. Он больше не может работать. Ему тяжело. Отпустите его. Расставайтесь с ним. Выведите его осторожно из революционного круга, устройте его на легальное место, исхлопочите ему пенсию, сделайте все, что в силах человеческих, чтобы отблагодарить его и распрощаться с ним по-хорошему.
Помните, что, перестав работать в революционной среде, сделавшись мирным членом общества, он будет и дальше полезен для государства, хотя и не сотрудником; будет полезен уже в новом положении. Вы лишитесь сотрудника, но вы приобретете в обществе друга для правительства, полезного человека для государства» [216] .
Не все офицеры агентурных отделов следовали наставлениям Зубатова. Многие стремились запутать секретных агентов, запугать, использовать игру на тщеславии, трусости, жадности, подозрительности, чтобы крепче привязать к себе агента [217] . Многие агенты, боясь своих начальников, шли на все, что от них требовали.
216
201 Там же. С. 54—55.
217
202 См.: Членов С. Б. Указ. соч. С. 15—*17.
«Департамент полиции систематически рекомендовал,— писал С. Б. Членов,— а охранники
218
203 Членов С. Б. Указ. соч. С. 16—17.
В качестве секретных сотрудников в Агентурных отделах Охранных отделений числились осведомители и доносчики [219] . В отличие от агентов, состоявших в противоправительственных сообществах (агентов внутреннего наблюдения), осведомители не принадлежали к обследуемой среде и вербовались из лиц, по роду своей основной службы находившихся в местах больших скоплений народа. Среди них попадались люди серьезные и полезные для сыска. Что касается доносчиков, то наиболее точное представление о них дают оставленные ими документы, уцелевшие после разгрома во время Февральской революции здания Московского охранного отделения. Приведу выдержки из двух доносов с сохранением орфографии оригиналов:
219
204 В Агентурном отделе Московского охранного отделения по документам, сохранившимся после его разгрома, числилось 150 доносчиков, 30 осведомителей и 70 провокаторов (см.: Осорчин A. А. Охранное отделение и его секреты. М., 1917. С. 12). По понятным причинам эти цифры не отражают полного количества секретных сотрудников.
«Прошу вас Место Ахранова Отделения виду того, что я Могу вас услужить в данное время так я хорошо знаком с партиями и революционерами и С Крестьянским Союзом. Могу ихния дела подорвать в короткое время если вы дадите Место» [220] .
«Ваше высокородие. Существует важное злоумышление, которое я знаю. Это не заговор, а убийство, но убийство на другой почве. И я могу доказать и выдать многих людей, но только нужно будет производить обыски. А потому вышлите мне 6 рублей на дорогу в Москву; явлюсь и открою вам. Адрес мой (следует фамилия и точный адрес). Причем я не лгу и деньги будут брошены вами мне не зря. Я с помощью обысков дам факты и тогда можно будет дать нос начальнику московской сыскной полиции за то, что он не согласился произвести обыск по моему заявлению. Я знаю то, что не известно ни полиции, ни медицине. И в случае открытия важного злоумышления пусть мне будет дан ход и выдано денежное вознаграждение. А осенью я окажу услугу начальнику губернского жандармского управления по делу о разоружении полиции, дам нос местной полиции, открою торговую контрабанду на Каспийском море, разгромлю социалистов. Только имейте в виду, что зря я работать не буду, я превзойду Азефа, который выдал Лопухина. Одним словом, я намерен делать большие дела. Согласны, так высылайте деньги и вызывайте, а не согласны, это ваше высокородие уж ваша воля. И потом имейте в виду, что все, что я ни сообщу вам, это — правда. Я намерен делать большие дела».
220
205 Там же. С. 29.
В конце доноса рукой начальника Московской охранки написано: «Выдать 6 рублей» [221] . Судя по резолюции, услуги предлагал вполне пригодный для охранки человек.
Сотрудники такого сорта заваливали Охранные отделения и Жандармские управления своей продукцией, и как не вспомнить слова Клеточникова, что один из ста доносов бывает не ложный [222] . А ретивые охранители арестовывают, обыскивают, допрашивают, сажают и пишут в столицу отчеты о проделанной работе по искоренению крамолы. Что же удивительного, если из Петербурга по всей России рассылались секретные циркуляры следующего содержания:
221
206 Там же. С. 22—23.
222
207 См.: Былое, 1906, № 1. С. 290.