Полицейские и провокаторы
Шрифт:
Рутенберг покинул Россию в апреле 1918 года [526]
«После гражданской войны,— пишет Е. Ф. Пашкевич,— П М. Рутенберг материально поддерживал бывшую жену и детей, других родственников, живших в СССР.
В 30-х гг. он выписал в Лондон на несколько лет старшего Евгения, работавшего там над диссертацией. Выслал приглашение за границу младшему сыну.
В 30-х же годах содержал жену и дочь, получавшую медицинское образование в Берлине, затем в Лондоне.
526
131 См.: ЛГАЛИ, ф. 19, on. 1, д. 3, л. 1об.
Знаю из писем П. М. Рутенберга о его полной лояльности к Советской стране. Более того, в одном из писем он сообщал, что младший сын Анатолий,
Умер П. М. Рутенберг в 1942 году» [527] .
БАЦИЛЛА ПРОВОКАЦИИ
«Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. С.-Петербурга» стоит особняком в истории русской полицейской провокации. Кроме других зубатовских изобретений, его сравнивать не с чем. Но если внимательно присмотреться, то в идее построения «Собрания» можно обнаружить видоизмененную мечту Судейкина о революционной партии во главе с правительственным агентом. Зубатов пытался развить эту судейкинскую идею. Ее провал завершился трагическим Кровавым воскресеньем — расправой над мирным шествием наивных людей. После каждого крупного поражения полицейская провокация возрождалась в той же или еще худшей форме. Поражения и неудачи политического сыска ничему не могли научить полицейские службы империи. Их ставка на провокацию оставалась главной. Зубатовская затея провалилась, но провокация продолжала здравствовать. При Столыпине все зуба-товское искоренялось и заменялось еще более циничной провокацией, нашедшей восторженное одобрение в правительственных кругах. Ею занимались Рачковский, Комиссаров, сам Столыпин со своими подручными из Министерства внутренних дел.
527
132 Пашкевич Е. Ф. Указ. соч. С. 4.
Приведу слова Л. П. Меньшикова, крупного чиновника Департамента полиции, порвавшего с ним и много сделавшего для разоблачения недозволенных методов политического сыска. Они обращены к министру внутренних дел П. А. Столыпину:
«Кто же и что эти деятели политического сыска, те сытые и довольные люди, огромные полчища которых пожирают миллионы денег, выбитых из обнищавшего народа, и нагло распоряжаются судьбой своих ближних, притесняют, гонят и давят их?
Я знал их, они беседовали со мной, я жил с ними. Хищники, льстецы и невежды — вот преобладающие типы охранных сфер. Пошлость и бессердечие, трусость и лицемерие — вот черты, свойственные мелким и крупным героям «мира мерзости запустения». Что руководит поступками этих людей? Я видел, что одних гнала сюда нужда в хлебе насущном, других соблазняла мысль о легкой наживе, третьих влекла мечта о почестях, жажда власти. Но я не встречал среди них людей, которые бы стояли на своем посту действительно во имя долга; служили бы делу ради высших интересов.
И то обстоятельство, что у стяга, на котором Вашими стараниями восстановлены политические пароли монархической триады (самодержавие, православие, народность.— Ф. Л.), собираются по преимуществу люди нечестные, бездарные и некультурные, вовсе не объясняется случайностью; это закономерное явление, ибо на Ваши лозунги не откликаются люди другого облика; это результат естественного подбора, так как самодержавный режим уже многие десятилетия отметает от общественной и государственной деятельности все наиболее добросовестное, искреннее и талантливое, губит в тюрьмах, ссылках и каторгах бесчисленное множество молодых сил, а людей неукротимой энергии, способных на самопожертвование, толкает на крайности и надевает на них Ваши, именно Ваши, господин Столыпин, галстуки (петля виселицы.— Ф. Л.)» [528] .
528
133 Меньщиков Л. П. Указ. соч. С. 8.
Вокруг министра внутренних дел сплотились «нечестные, бездарные и некультурные» полицейские чиновники, пополнившие арсенал политического сыска наиболее мерзкими и изощренными приемами борьбы с противниками императорской власти. Это они, «сытые и довольные люди», окончательно разложили учреждения политической полиции путем использования в их деятельности массовой провокации. Внедрение секретных агентов в противоправительственные сообщества приобрело такой размах, что границы между политическим сыском и революционными партиями оказались трудноразличимыми. И
5. АЗЕФ И ЛОПУХИН
КОРРЕСПОНДЕНТ ИЗ КАРЛСРУЭ
Все, что касается Азефа, потрясает глубиной падения человеческого духа. Кровь, предательство, безграничный цинизм, грязные деньги, липкая ложь создали сплошную зыбкую трясину, в которой погребены жизни сотен людей. Единственный случай в истории русского освободительного движения, когда одно и то же лицо в течение нескольких лет одновременно занимало самое высокое положение в революционной партии и Департаменте полиции, к голосу которого внимательно прислушивались руководители политического сыска империи и лидеры революционной партии, когда одно и то же лицо одновременно руководило убийствами крупных царских администраторов и выдавало полиции членов революционной партии. Азеф использовал худшие приемы борьбы друг с другом политического сыска и революционеров, в нем произошло ядовитое «кровосмешение» этих противоборствующих проявлений человеческой деятельности, самое его существо источало гибель.>
Евно Азеф родился в 1869 году в местечке Лысково Гродненской губернии в семье полунищего портного
Фишеля Азефа В 1874 году семья перебралась в Ростов-на-Дону, где в 1890 году Евно закончил гимназию. На дальнейшее образование денег не было, и он давал уроки, работал репортером в местной газетенке, секретарем фабричного инспектора, коммивояжером В 1892 году его разыскивала полиция для привлечения к делу о распространении воззваний противоправительственного содержания По чужому паспорту Азеф бежал в Германию и поселился в Карлсруэ. Там проживало более двухсот пятидесяти русских студентов и среди них несколько ростовчан Он поступил в Политехнический институт, поселился на одной квартире с земляком Козиным, вошел в социал-демократический кружок русских студентов [529] и вскоре «попросился в шпионы» (выражение Клеточникова), ему нужны были деньги на пропитание, из России помощь прийти не могла
529
1 См.: Николаевский Б. И. История одного предателя. Нью-Йорк, 1980. С. 32.
В III делопроизводстве Департамента полиции в L893 году на Азефа было заведено дело № 420 Оно открывается письмом за № 856 от 28 марта 1893 года из Карлсруэ, в котором Азеф анонимно предлагал свои услуги и «аккредитовал» себя малозначительными сведениями о кружке русских студентов, изучавших труды К- Каутского. После переговоров директора Департамента полиции П Н Дурново с заведующим III делопроизводством Г К- Семякиным, руководившим политическим сыском, последний отправил 3 мая 1893 года карлсруйскому анониму следующее письмо:
«Существование и деятельность кружка в Карлсруэ нам известны, и единственно, что нам может быть полезно, это доставление достоверных и точных сведений об отправке в Россию транспортов запрещенных изданий, с указанием, когда, куда, каким путем, по какому адресу и через кого именно они пересылаются. Если Вы можете и желаете доставлять эти сведения, то благоволите написать об этом, но предварительно назовите себя и объясните, чем вы занимаетесь, так как с неизвестными лицами мы сношений не ведем Вы можете быть совершенно уверены, что Ваше имя будет известно только лицу, пишущему Вам, как равно можете рассчитывать на солидное вознаграждение за всякий указанный своевременно транспорт книг» [530] .
530
2 Николаевский Б. И. Конец Азефа. Л., 1926. С. 71.
Получив это письмо, двадцатитрехлетний студент через три недели ответил длинным рефератом с изложением своих мыслей по поводу постановки слежки за русской революционной эмиграцией и транспортировкой нелегальной литературы в Россию. Он не назвал себя и потребовал присылки ему части его предыдущего письма, как подтверждение того, чтоон переписывается с сотрудником Департамента полиции. В этом же письме Азеф согласился поставлять нужные сведения при условии ежемесячного жалованья в размере пятидесяти рублей.