Полицейский (Архив сыскной полиции)
Шрифт:
– За его честность я ручаюсь. Но у него трагическое положение. И вы должны помочь ему разобраться. Зовут его Коншин Иван Алексеевич. Проживает он в Мерзляковском переулке, собственный дом, телефон 546-51, номер служебного аппарата 277-66. Я надеюсь на вас, Александр Петрович. Прощаясь, Белецкий сказал, усмехнувшись:
– Будьте осторожны, не верьте старым друзьям. Надеюсь, что мы еще увидимся с вами. Правда, времена наступают весьма тяжелые.
Бахтин больше никогда не видел Белецкого. Думая о нем, он никак не мог понять, чем же вызвал расположение могущественного
И если бы он спросил об этом Белецкого, тот тоже не ответил бы. Видимо, даже у самых черных душой людей находится где-то в глубине нечто светлое, оставшееся от далекой молодости.
И сидя в вагоне поезда, несущего его в Москву, Бахтин, вспоминая последние столичные дни, думал о том, что все самое лучшее осталось в этом мокром и холодном городе.
Именно там к нему пришла любовь, там он узнал радостный вкус победы и горькие минуты поражений. В столице сложилась его карьера от губернского секретаря до коллежского советника.
Бахтин еще раз посмотрел на форменный сюртук, висевший на вешалке. В ярком вагонном свете узенькие погоны с двумя полковничьими просветами радостно отливали серебром.
Начав в сыскной полиции с должности полицейского надзирателя, он поднялся практически до конца служебной лестницы.
Ну, что осталось ему. Чин статского советника и должность начальника сыска в каком-нибудь губернском городе. Еще один шаг и он достигнет своей вершины. Дорога пройдена. Но как же он устал за эти годы. Словно Сизиф волок он свой груз, не зная о бесполезности усилий.
Москва, воспоминания о которой так щемили сердце в холодном Петербурге, становилась для него городом абсолютно новым. Там не было у него надежной агентуры, он плохо знал криминальное дно города, да и с начальством придется находить линию поведения. А с подчиненными? Трудно на пятом десятке начинать новую жизнь. Тем более, что со всесильным начальником Московского Охранного отделения полковником Мартыновым у него сложатся явно непростые отношения.
Бахтин от мыслей этих грустных решил выпить немного, достал из саквояжа бутылку коньяка, налил в стакан и выпил.
Через несколько минут стало ему хорошо и спокойно. Нет, все-таки здорово, что он едет в Москву. Родина, она и есть родина. Там живет его самый близкий друг Женя Кузьмин, а яркая московская осень просто обязана исцелить от петербургского сплина.
Разбудило Бахтина солнце, прилипшее к вагонному стеклу.
Он выглянул в окно и увидел залитый ярким утренним светом, еще не сбросивший листву лес, размытый дождями проселок, потом голое поле, несколько избушек на взгорье, и ему стало хорошо и радостно. А поезд, победно трубя, приближался к Москве, и побежали мимо окон домики с заколоченными окнами, пустые утренние платформы дачных станций, пролетели перекошенные дома уездных городков и, наконец, в солнечном мареве открылось перед ним облезлое золото церковных куполов, дома окраин, а потом пошли мрачные кирпичные пакгаузы, покрытые копотью здания депо, санитарные вагоны, отдыхающие
И наконец поезд медленно вполз под стеклянный колпак Николаевского вокзала…
Бахтин вышел на балкон. Воздух был горьковат и резок. Под ним лежала Москва, залитая неярким осенним светом. Вот крыша его училища на Знаменке, вот любимый им Арбат, прямо здесь, под ногами, а дальше угадывалась Остоженка, видны были деревья бульваров.
– Ну что, любуешься? – спросил за спиной Кузьмин. – Привыкаю, Женя.
– А все-таки здорово, что тебя в Москву перевели, а то скучал я очень. – Я тоже. – Ну, пошли к гостям.
Когда с вокзала Кузьмин привез его на Малую Молчановку и экипаж остановился у дома 8, Бахтин спросил: – Неужели здесь?
– Конечно, – засмеялся Кузьмин, – ты же просил найти хорошую квартиру. – А не дорого?
– Домовладелец Иван Митрофанович Аксенов быстро сообразил, что иметь жильцом столь важного полицейского чина и выгодно, и безопасно, поэтому и сдал квартиру по цене казенного найма.
Москва встречала его сюрпризами. Дом с двумя каменными львами по бокам ступенек, пушистый ковер в подъезде, зеркальный, красного дерева лифт.
Огромная трехкомнатная квартира с казенными коврами и мебелью.
Причитающая, радостная Мария Сергеевна накрывала на стол, а соскучившаяся Луша залезла на плечо и пела нежную песню.
В гостиной его ждал коллежский асессор Косоверьев Иван Ксаверьевич, чиновник для поручений, московский сыскной, добрый его знакомец.
Потом пришли актеры Художественного театра Вася Лужский и Володя Грибунин, потом появился капитан Шумович, пристав Первого участка Арбатской части. Он пришел представиться полицейскому начальству и тут же был посажен за стол.
Началась шумная, беспорядочная московская пирушка. Выпито было много, зато повеселились от души.
Ночью он проснулся от жажды. Во рту было сухо и противно.
Бахтин осторожно встал, стараясь не разбудить свернувшуюся в ногах Лушу, накинул халат и вышел в гостиную. В свете луны комната казалась еще более огромной. Конечно, Мария Сергеевна все уже убрала и вычистила.
Бахтин прошел на кухню, добыл из ледника под подоконником бутылку кваса, повертел ее в руке и поставил на место. На столе кухни переливались в лунном свете разнообразные бутылки.
Он налил в большую кружку шампанского из початой бутылки и в два глотка выпил. Сухость во рту прошла, по телу разлилась приятная теплота, и сразу захотелось спать.
И Бахтин уснул в ожидании нового дня. Не зная еще, каким он для него будет.
А был он обычным. Сидение в парадном мундире в приемной Московского градоначальника свиты его величества генерал-майора Климовича. Короткий разговор. Обычное напутствие, непонятные намеки и опять на извозчика. Обычно вновь заступавший на должность такого ранга чиновник обязан был объехать с десяток адресов, но Бахтин приказал везти его в Гнездниковский, в Московскую сыскную полицию. Начальника Карла Петровича Маршалка Бахтин знал по Петербургу, отношения у них были прекрасные, поэтому и встретились они душевно.