Полиция мыслей. Власть, эксперты и борьба с экстремизмом в современной России
Шрифт:
Ограничение государственными и муниципальными властями политических и гражданских свобод создает атмосферу, при которой и другие структуры, заинтересованные в формировании максимально удобной для их функционирования среды, стремятся сузить право своих идейных и/или политических противников на протест. Не имея в своем распоряжении Уголовного кодекса и системы судопроизводства, эти структуры вынуждены обращаться к государству за помощью и поддержкой. Поведение органов государственной власти чутко фиксируется этими структурами, чтобы при следующем обращении воспринять предыдущую «разовую» уступку как сложившуюся практику, в результате все больше сдвигая существующий статус-кво в свою сторону.
Сказанное выше может относиться к различным структурам – от профсоюзов и «признанных» экологических организаций до Академии наук и церкви, не встроенным непосредственно в систему органов государственной власти, но при этом во многом зависимым от них и осуществляющих с ними непрерывный диалог. Что касается современной России, то представляется очевидным, что общее сокращение политических и гражданских свобод значительно ограничивает возможности независимых профсоюзных и природоохранных организации, однако оказывается очень «на руку» Российской православной церкви.
Государственно-церковный симбиоз вышел на новый уровень после интронизации Владимира Гундяева (патриарха Кирилла) 1 февраля 2009 года. Взгляды, высказываемые новым патриархом, нашли понимание у высшего руководства страны, а взгляды
5
Выступление митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла на X Всемирном русском народном соборе 4 апреля 2006 г. См. http://www.pravoslavie.ru/put/1213.htm.
6
Выступление митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла на международном семинаре ЮНЕСКО на тему «Диалог цивилизаций: права человека, нравственные ценности и культурное многообразие». Париж, 13 марта 2007 г. См. http://www.interfax-religion.ru/?act=documents&div=604.
7
Митрополит Кирилл: «Россия – православная, а не "многоконфессиональная" страна» // Православное обозрение «Радонеж».2002. октябрь (№ 126). С. 4.
Как справедливо отмечает эксперт Центра Карнеги Алексей Малашенко, Кирилл «активно сотрудничает с государством, добиваясь от него согласия на большую вовлеченность церкви в его политику. Успехом Кирилла можно считать фактический прорыв в области образования, а также получение согласия на присутствие на постоянной основе в вооруженных силах. Ведомая им церковь готова принять самое активное участие в провозглашенной властью “консервативной модернизации”» [8] . И действительно, после интронизации Кирилла вмешательство православной церкви в самые различные сферы значительно возросло, и общественность относится к этому достаточно равнодушно. Гулкое возмущение можно заметить лишь в совсем исключительных случаях, когда, например, в марте 2010 года глава отдела Московской патриархии по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин направил письмо председателю совета директоров «Газпрома», первому вице-премьеру Виктору Зубкову с просьбой продавать российский газ напрямую химическим предприятиям Украины, продемонстрировав при этом недюжинные познания в природе газохимического бизнеса: письмо содержит предложение использовать «толлинговые схемы» либо поставлять газ по ценам, «позволяющим им [украинским химическим гигантам] выпускать конкурентоспособную продукцию» [9] . Кроме подобных случаев, которые, однако, для РПЦ не являются чем-то исключительным [10] , общество достаточно равнодушно относится к экспансии церкви, что при благожелательном отношении к ней со стороны президента и председателя правительства делает этот процесс практически необратимым. В начале 2010 года РПЦ был передан в безвозмездное бессрочное пользование Новодевичий монастырь, откуда были немедленно изгнаны реставраторы из Исторического музея [11] . Несмотря на повсеместный протест музейных работников [12] , был принят Закон о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности [13] . Законопроект, внесенный правительством РФ, был зарегистрирован и направлен председателю Государственной Думы 16 июня 2010 года. 19 ноября 2010 года он был в доработанном варианте принят в третьем чтении, после чего пять дней спустя утвержден Советом Федерации, а 30 ноября подписан президентом Д.А. Медведевым. Принятие этого закона ознаменовало собой грандиозную победу церковных институций, все последствия которой обществу еще предстоит оценить. В контексте настоящего обсуждения (и это будет подробно показано в восьмой главе книги) принципиальную важность имеет готовность РПЦ требовать государственного вмешательства, направленного на подавление свободы антиклерикального художественного творчества, используя при этом риторику борьбы с экстремизмом, закрепленную в 282-й статье УК РФ.
8
Малашенко Алексей. Первая годовщина интронизации патриарха Кирилла. Комментарий размещен на сайте Центра Карнеги 1 февраля 2010 г. .
9
Скоропадский Артем. РПЦ вступилась за украинских химиков // Коммерсанть-Украина. 2010. 19 марта; Белковский Станислав. Бизнес-церковь. Зачем православную веру вписывают в «толлинговые схемы»? // Московский комсомолец. 2010. 6 апреля.
10
Всеволод Чаплин признал авторство письма в «Газпром», заявив, что «таких отправляется несколько десятков каждую неделю». По его словам, в патриархат постоянно «обращаются
11
Химич Оксана. Историю России подвели под монастырь. Депортация филиала государственного музея привела к страшным последствиям // Московский комсомолец. 2010. 5 апреля.
12
Открытое письмо представителей музейного сообщества президенту РФ Д.А. Медведеву // Новые известия. 2010. 19 февраля.
13
Коробов Павел. Передача по заявкам служителей // Коммерсантъ. 2010. 14 января; также интервью зам. министра экономического развития Игоря Манылова Марии Семендяевой: «Не "культурные ценности", а "недвижимое имущество"» // Коммерсантъ. 2010. 13 мая.
Инстинкт к обеспечению преемственности социально-культурных норм, ценностей и практик является, в общем, естественным для любого общества. С другой стороны, задачей интеллектуалов по определению являлось и является производство новых парадигм знания и оценки, зачастую идущих вразрез с нормами и ценностями, доминирующими как в обществе в целом, так и среди интеллигенции и среднего класса, к которым, собственно, интеллектуалы и обращаются, видя в них свою «целевую аудиторию». В этой связи критически важной является не столько готовность широких слоев общества и даже власти принять те вызовы, которые бросают интеллектуалы, сколько заинтересованность в новых парадигмах, формах и практиках мышления со стороны интеллигенции, формирующей общественное мнение и привлекаемой властью для различной экспертной и иной деятельности. В системе отношений интеллектуалов и общества, с одной стороны, и интеллектуалов и власти, с другой, именно существование достаточно широкого «посреднического» слоя критически и плюралистически мыслящей интеллигенции, готовой к восприятию ценностных и культурных инноваций и отстаивающей их самоценность, является необходимым условием для формирования среды, благоприятствующей интеллектуальному обновлению.
В последние годы в России складывается, однако, совершенно другая ситуация, когда именно представители интеллигенции (как правило, добровольно, не по принуждению) являются наиболее радикальными глашатаями борьбы против права на художественное и интеллектуальное самовыражение, причем подобная позиция отстаивается всевозможными «экспертами» как в публичном пространстве, так и в правовом поле. Отстаивая, как правило, консервативные ценности, выступая с «охранительских» позиций, эти «эксперты» зачастую используют взятую на вооружение властями риторику «противодействия экстремизму» для подавления интеллектуальной активности, не вписывающейся в их картину мира. При этом представители релевантных профессиональных и интеллектуальных сообществ крайне редко готовы выступить в защиту права на свободу мысли, слова и печати от гонений со стороны государственных или церковных институций, что едва ли удивительно, принимая во внимание практически полное отсутствие этоса интеллектуальной и академической свободы как необходимого условия креативного развития общества, с одной стороны, и отсутствия этики «внутрицеховой» солидарности и «защиты гонимых», с другой.
Опыт последних лет отчетливо демонстрирует, что у властей нет никаких проблем с тем, чтобы привлечь научных работников для выполнения практически любого государственного заказа – идет ли речь о ничем конкретно никому не грозящем, но вторгающемся в сознание миллионов грубом искажении исторической памяти о событиях Второй мировой войны в угоду конструированию незапятнанного нарратива Великой Победы или же о «точечных» расправах с какими бы то ни было «несогласными», для чего при деятельном участии интеллектуалов была сформулирована нормативно-правовая база, ключевым положением которой стало «противодействие экстремизму».
Очевидно, что с социологической точки зрения слово «экстремизм» (от фр. extremisme, от лат. Extremus – крайний), означающее приверженность крайним взглядам и мерам, лишено всякого содержательного смысла просто в связи с тем, что любой край оказывается краем в зависимости от того, где оказывается общественный центр, который, в свою очередь, находится в состоянии непрерывного движения. Когда-то крайне радикальными считались призывы дать женщинам и евреям избирательное право, а сейчас не менее крайне радикальными в подавляющем большинстве стран (почти во всех, собственно) будут охарактеризованы призывы лишить женщин или евреев этого права. Менее чем семьдесят лет назад в центральной газете страны была опубликована статья, написанная лауреатом высшей награды, на которую в то время мог рассчитывать представитель интеллигенции – Сталинской премии первой степени, в которой говорилось дословно следующее:
Немцы не люди… Отныне слово «немец» разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал… Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев…. Не промахнись. Не пропусти. Убей! [14]
Совершенно очевидно, что будь, хоть что-то подобное этой знаменитой статье Ильи Эренбурга опубликовано в наши дни, такой текст был бы сочтен крайне экстремистским, ксенофобским, возбуждающим ненависть, призывающим к насилию и разжигающим межнациональную рознь, а также призывающим к совершению военных преступлений. Думается, что автор такого текста был бы привлечен к ответственности в соответствии с Федеральным Законом РФ № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», а также по целому ряду статей (отнюдь не только 282-й) Уголовного кодекса Российской Федерации. Значит ли это, что знаменитый писатель, пожалуй, самый известный апологет новой западной культуры в Советском Союзе второй половины 1930-х – 1960-х годов был «экстремистом»? Нет, это значит лишь, что изменились критерии «нормы» и, как следствие, изменилось представление о том, что есть аномалия.
14
Эренбург Илья. Убей немца // Красная звезда. 1942. 24 июля.
В разных странах и в разные времена было предпринято множество попыток дать определение понятию «экстремизм». Питер Т. Кольман и Андреа Бартоли в своей статье «Addressing Extremism» справедливо отметили в этой связи: «Экстремизм – это на самом деле сложное явление, несмотря на то, что его сложность часто бывает трудно увидеть и понять. Проще всего определить его как деятельность (а также убеждения, отношение к чему-то или кому-то, чувства, действия, стратегии) личности, далекие от обычных общепринятых. В обстановке конфликта – демонстрация жесткой формы разрешения конфликта. Однако, обозначение видов деятельности, людей и групп как “экстремистских”, а так же определение того, что следует считать “обычным” или “общепринятым” – это всегда субъективный и политический вопрос» [15] .
15
Peter Т. Coleman and Andrea Bartoli. «Addressing Extremism». Position paper. New York: Columbia University, The International Center for Cooperation and Conflict Resolution, 2003. P. 2.